может сама закрыть какие-то помещения, но мы не смеем! А тут не магия школы, магия волшебников.
Поклонившись, эльф счел, что ответил на все вопросы, и исчез, оставив магов перед закрытой дверью. Дамблдор недовольно выдохнул и попытался снова отпереть замок, но даже очень сложные чары не подействовали, а улыбка преподавателя чар стала еще шире. Но стоило директору обернуться, Филиус тут же спрятал ее за щеткой усов.
— Думаю, это сейчас не так уж важно, — стараясь ничем не выдать свое унижение, сказал Альбус. — Разберемся завтра, Аргус. Сейчас есть дела и поважнее.
Директор не стал предлагать и другим волшебникам попробовать свои силы, и Северус понимал его мотивы. Так или иначе, Дамблдор искренне считал себя самым сильным волшебником века и не допускал даже мысли, что кто-то из профессоров может знать то, чего он не ведает. Хватит и того унижения, что директор при всех не смог открыть какую-то дверь и уже намерился по-простому вынести ее Бомбардой.
Глядя на удаляющуюся спину директора, Снейп задумался над тем, знает ли Альбус, что не все даже в Хогвартсе считают его таким уж сильным волшебником.
Сам зельевар осознал это уже после того, как попал в директорские силки. А ребенком он искренне верил в тот образ, который Дамблдор сам себе создал за многие и многие годы. Но, повзрослев и находясь к директору настолько близко, Северус быстро распрощался с иллюзиями. А поглядывая на Помону или Филиуса, он видел тех, кто и не очаровывался, что весьма отрезвляло в моменты, когда молодой преподаватель зельеварения подпадал под влияние старшего коллеги. Правда, за последние несколько лет подобного со Снейпом уже не случалось. Более того, он все больше убеждался, что во всей школе из взрослых по-настоящему преданными Альбусу оставались только Минерва и лесничий. Даже Сибилла Трелони, не столько преподававшая в Хогвартсе, сколько прятавшаяся в нем от окружающего мира, не возносила Дамблдора, а ведь именно его стараниями у нее была крыша над головой и питание. Ей даже прощали непозволительную для преподавателя эксцентричность и пристрастие к алкоголю.
Но вот студенты в большей массе своей считали директора именно тем, за кого он себя выдавал — великим и мудрым учителем, старцем, знающим ответы на все вопросы, добрым дедушкой, готовым выслушать и помочь. Даже некоторые слизеринцы охотно поднимались в кабинет Дамблдора время от времени, чтобы выпить чашку чая в его компании.
С взрослыми магами было сложнее. Как бы Альбус ни старался выставить себя великим, светлым и мудрым, это не открывало ему двери Совета Лордов, куда мог попасть любой достаточно родовитый чистокровный волшебник и любой лорд. И пусть директор возглавлял Визенгамот и был председателем МКМ, это никак не помогало ему достичь главной цели — беспрепятственно диктовать свои правила сообществу магов. Да, он вершил суд, вводил законы, давал советы министру и влиял на умы школьников, так что значительная часть волшебников магической Британии была готова смотреть ему в рот, но Альбус не мог влиять на Совет, а как бы кто ни считал, но именно Совет был главным органом управления страной. Пусть формально всем руководил министр, но его должность была и всегда оставалась выборной, что означало возможность смещения в любой момент. Маги из Совета получали свои места по наследству и могли оказаться не у дел лишь в случае нарушения законов магии. Даже после войны с Темным Лордом те из Пожирателей Смерти из числа лордов, кто остался на свободе, не потеряли свои места в Совете. А те, кто сейчас сидели в Азкабане, сохранили свои места и могли вернуться в случае чего. Лишь прервавшаяся линия рода исключала семью из Совета. Не раз и не два Дамблдор и другие подавали требования в Совет об исключении тех или иных магов, а так же о своем включении в число членов. Но всегда получали отказ. И даже победителю Гриндевальда не было сделано исключения.
Северус узнал обо всем от Люциуса, который спокойно заседал в Совете и до падения Темного Лорда, и после, и прекрасно понимал, что двигало Альбусом. Тот не зря вечно отказывался от поста министра и оставался директором школы. Как и любой достаточно осведомленный политик, Дамблдор знал, что министр решает в магической Британии многое, но не все, ведь Министерство Магии когда-то было образовано именно Советом Лордов, а не наоборот. И по сию пору многие законы в стране были составлены так, что Совет в любой миг мог вмешаться и повлиять на министра. Более того, очень многое не поддавалось коррекции.
Так именно Совет Лордов решал то, как именно будут потрачены имеющиеся у Министерства деньги. В какой-то степени это было оправдано, ведь именно они вносили значительный вклад в бюджет. Именно Совет был главным управленческим органом для всевозможных гильдий, и каждый следующий министр мог лишь скрипеть зубами, понимая, что мастеров и магистров невозможно прижать, ведь те готовы подчиняться только Совету.
Обычные же граждане часто и не понимали, что такое Совет и для чего он нужен. Но именно благодаря Совету все они могли покупать в лавках зелья работы подмастерьев, мастеров и даже магистров, не подозревая о том, что в какой-то момент Министерство хотело протащить закон, не только регулирующий деятельность зельеваров, но и налагающий на их товар дополнительный налог, из-за которого стоимость зелий мастеров стала бы неподъемной для среднестатистического волшебника.
Или что именно стараниями Совета штат Автората пополняется только теми, кто закончил аврорскую академию, а не всеми, кто готов рисковать собой. А ведь к такому призывали еще лет пятнадцать назад, предлагая зачислять на службу любого отчаянного храбреца. Это спасло страну от наплыва бездарных магов с лицензией на применение многих опасных заклинаний.
И именно Совет не дал разрушить медицинскую систему, обязав больницы и клиники брать на работу только профессиональных колдомедиков, а на должности ведущих врачей — только специалистов с родовым даром. Многие посчитали это дискриминацией, особенно выпускники медицинской академии, но даже главный целитель клиники святого Мунго поддержал решение Совета. Кому как не ему было знать, что лекарь с родовым даром мог справиться там, где пасовали и десять остальных колдомедиков.
Было и много других областей, где Совет или сдерживал действия Министерства, или вводил свои новые правила, что очень не нравилось и министрам, и Дамблдору. И если медики, авроры или что-то другое лишь задевало директора, то поддержка Советом аристократии, гоблинов и всяческое торможение принятие законов по
