Книга Красный бамбук - Влад Савин

Карикатура в журнале «Крокодил»(после перепечатана многими мировыми изданиями)

Делегаты ООН на казарменном положении. На койках надписи «делегат Панамы», «делегат Гватемалы» и т. д. Господин с портфелем, на котором написано «делегат США», приказывает американскому сержанту – дежурному:

– На завтра увольнительных не давать! В 9.00 подъем на голосование американской резолюции!

Анна Лазарева.

Июнь 1955 г.

Белая ночь в Ленинграде. Когда разводят мосты – и гуляют у Невы влюбленные пары.

– Рябов гад, – говорю я, – мы спектакль разыгрывали, а он… Сколько нервов вымотал – у меня, у тебя и у товарища Сталина!

Оказалось – живой он, и не в плену! Вьетнамцы его не бросили – раненого и контуженого, дотащили до ближайшей своей явки в соседней деревне. Подземные схроны, это вовсе не бандеровская монополия – и лежал там Рябов все время, пока его с усердием искали обе воюющие стороны. Поскольку еще и Саня Мельников вылез со своей дурацкой идеей про «куницына», то американцы заподозрили, что среди наших там был «задверец» – и устроили по всей прилегающей территории тотальный шмон при осадном положении. А так как та деревня была слишком близко к Сайгону, то даже связаться со своим штабом партизаны могли не сразу, хотя сумели как-то организовать лечение и уход за раненым. И уже после, когда схлынуло – целую операцию пришлось организовывать, чтобы Рябова вывезти. Сейчас он в Ханое, долечивается. А прилетит домой – пусть лучше не показывается мне на глаза!

– Героя, однако, заслужил, – отвечает мне мой Адмирал, – хотя, солнышко, товарищ Сталин с тобой солидарен. Сказав: хватит с него и ордена Ленина. Ну а я уже упросил заменить на Ушакова первой степени.

Для тех, кто не знает: хотя «Ленин» считается высшим среди советских орденов – но поскольку им могут наградить и секретаря обкома, и директора завода, и прочих им подобных в мирное время, то у военных он ценится ниже, чем даже «боевик» (Красное Знамя – боевой) или «Ушаков». Кстати, Видяев за два потопленных авианосца тоже всего лишь Ушакова получил – поскольку давать вторую Золотую Звезду в условиях, когда с американцами вдруг мир-дружба-разрядка, Сталин счел политически неудобным.

– Останется вечным каплеем до пенсии, – говорит мне Михаил Петрович, – а в трибунал его все же не надо. Поскольку победителей не судят.

Победители… Когда я, узнав про Рябова, воскликнула не сдержавшись – напрасно все устроили (про наш театр), то Сталин меня поправил:

– Нет, Анна Петровна, не зря. Поскольку теперь наш противник будет обязан учитывать в своих планах еще одну союзную нам сторону. Пусть пока невидимую – но могущую вмешаться на нашей стороне. А это будет крайне выгодно для СССР! Только вам, Анна Петровна, теперь эту ношу «посла иных сил» до конца своих дней придется нести.

Уже не «товарищ Лазарева», а по имени-отчеству, при всех – со стороны Вождя это знак глубокого уважения, очень немногих он так называл. Войны избежать удалось, американцы вдруг оказались «за мир» – а что в газетах поднялось! Причем если европейцы не скрывали радости, то в США опять крайним оказался «президент-трус», так что с высокой вероятностью выборы в следующем 1956 году Эйзенхауэр проиграет. И кто вместо него – для Кеннеди вроде рано еще? Также вопрос – «разрядка, мир и дружба» с их стороны – это тактический маневр или долгосрочная политическая линия? Которая вовсе не означает прекращения противостояния – а лишь перевода ее в другую плоскость: экономики, идей, культуры.

Мы готовы – в этой реальности советские люди живут лучше, чем в иной истории. Подтверждение тому – большее число личных автомобилей на улицах (в том числе и марок ГДР и Народной Италии). Заполненные витрины магазинов, транзисторные приемники в руках прохожих – и люди выглядят более нарядно (женщины особенно). На мне сейчас платье из «тургеневской» коллекции, что Лючия показывала весной – и платья из той же серии я уже несколько раз замечала на ком-то, во время лишь этой нашей прогулки. Видяеву и Рябову наградой за всю эпопею ордена – ну а мне неделя отпуска в Ленинграде, вместе со всей семьей. Поздний вечер (хотя светло совсем, июнь!), дети уже спят, под надзором Марьи Степановны, уже штатной нашей «ассистентки», и девушек, Вали и Светы (о них после скажу). Ну а мы с моим Адмиралом решили по набережной пройтись, под руку. Как когда-то на севере гуляли у моря.

На Дворцовом мосту прохладно и ветрено. Пять лет назад мы с Лючией на этом самом месте стояли, от нашей охраны убежав – и после выговор от Пономаренко заработали. Теперь же, впереди, шагах в десяти двое идут и позади двое – нет, не суровые мужчины в штатском, а на вид такие же влюбленные парочки. Вот только девушки – в таких же «летящих» плащах-накидках и шляпках с вуалью, как на мне: очень удобный оказался фасон для нашей службы, движений не стесняет и маскирует хорошо. И распространен – очень многие женщины (и киногероини советских фильмов) так одеваются. И дополнительная защита – не понять, кто главный объект, по тому же принципу, как на выезде, два или три одинаковых закрытых автомобиля. Автомобили сейчас тоже есть – один экипаж с рацией у того конца моста стоит, второй у другого – нет, движения не перекрывают, просто стоят и наблюдают, готовые вмешаться. «Мерседес» и «Фиат» – вовсе не из-за пристрастия к иностранщине, а из-за расхожего у обывателей (и не только их) мнения, что наши Службы обязаны пользоваться исключительно отечественной техникой, ну вот будет кому-то сюрприз. А девушки в охране у нас появились недавно (и я подозреваю, из-за моей скромной персоны) – агентессы у нас и прежде были, но боевики-охранительницы нет. Хотя хороший охранник не только боевиком обязан быть – а вдруг у его подопечного, например, сердечный приступ, или еще какая ситуация, не связанная с чужим умыслом? То есть нужны навыки медика – а в нашем случае (когда дети под опекой) даже и педиатра. Двое их сейчас с нашими детьми – и обеих я хорошо знаю, они из наших «лючий», одну Школу заканчивали.

А Рябов, гад такой, ссылается на инструкцию! Где формально сказано, «для лиц, категории АА (это те, кто из иного времени)» запрещено нахождение на территории вероятного противника в мирное время. А в военное, или в «особый период» – «исходя из обстановки и интересов СССР». Понятно, что в ситуации чрезвычайной, например, когда вражеские танки у ворот Москвы, может быть что угодно – да и Кунцевич со Смоленцевым уже после Победы вовсю окаянствовали на чужой земле. Но надо же думать, где граница – и в инструкцию все заранее не впишешь. Короче, только вернись, зловред самостийный – будем с тобой разбираться, а заодно и кое с кем из ответственных товарищей Особой Дальневосточной. Как допустили, что секретоноситель вылез туда, где ему быть никак не положено?! Нет, казнить никого не будем (ну если прямого злоумыслия не найдем), но звездочки с погон полетят точно! И отметки в личных делах появятся.

– Солнышко! – Михаил Петрович обнял меня за плечи. – Ну расслабься! Ты сейчас как пружина – а так нельзя, когда не в бою, перегоришь. Отпусти себя, отдохни.