Прислушивалась она, правда, весьма своеобразно. «Fortune» при ближайшем рассмотрении оказался изданием, которое все уважают, но никто не читает. Для журналистов это, кстати, очень удобно, поскольку рекламные доходы и соответственно размер гонораров определяются первым фактором, а не вторым.
Но Гэлбрейту хотелось большего, и вскоре он вернулся в Гарвард. Судя по всему, деньги для него уже не имели основного значения, как в то время, когда он впервые переступил порог этого университета. Чета Гэлбрейтов купила себе «скромный домик» с территорией примерно в 100 га, включающей луга, леса, маленькие озерца, а также живность — множество лосей и бобров. В этой обстановке хорошо думалось о реформах, необходимых для помощи бедным.
Впрочем, сам по себе переход из сферы бурной общественной жизни в тишь профессорского кабинета прошел не гладко. В 1952 г. Гэлбрейт принял участие в неудачной президентской кампании Эдлая Стивенсона. Демократы проиграли и впервые за 20 лет должны были покинуть Белый дом. Гэлбрейт, привыкший уже, не сознавая того, думать о себе как о части постоянно действующего правительства, потерял доступ в вашингтонские коридоры власти.
Этот удар обернулся жесточайшей депрессией, от которой не спасало даже виски. Для того чтобы заснуть, требовалось все больше снотворного. Занятия со студентами по-прежнему были профессору безразличны. Пришлось тайно (чтоб не испортить репутацию) обратиться к психотерапевту.
Но по-настоящему из депрессии вывела не психологическая помощь, а наука. Потеряв интерес ко всему остальному, Гэлбрейт стал писать книгу за книгой, и именно новое 20-летие (примерно 1952–1973 гг.) сделало его всемирно известным ученым.
Во всем виноват Гэлбрейт
Началось все со скандала. Написав к 1955 г. книгу об истории Великой депрессии, Гэлбрейт отправился давать показания перед сенатской комиссией о текущем состоянии дел на бирже. Пока он напоминал сенаторам о печальных событиях 1929 г., биржа в очередной раз рухнула.
Общество сразу сообразило, кто должен быть крайним, и в Гарвард посыпались письма с угрозами. Верующие молились о смерти злосчастного профессора, но тут он поехал кататься на лыжах и сломал ногу. Стало ясно, что молитвы оказались услышаны. Религиозность американцев окрепла, а от Гэлбрейта постепенно отстали.
Прошло еще, правда, расследование в ФБР на предмет «тайной коммунистической деятельности», но итоговый вывод оказался положительным: «Отзывы о Гэлбрейте благоприятные, если не считать тщеславия, эгоистичности и чванливости». Все качества, необходимые великому ученому, были налицо. Путь к славе открыт.
Гэлбрейт написал много книг, но по-настоящему новаторской стала своеобразная трилогия: «Общество изобилия» (1958), «Новое индустриальное общество» (1967), «Экономические теории и цели общества» (1973).
«Общество изобилия» стало первым исследованием, констатировавшим те качественные изменения, которые произошли в США (в известной степени и в Европе) благодаря бурному экономическому росту 50-х гг. Ранее все экономисты и социологи (как левые, так и правые) исходили из того, что бедных в обществе большинство. Теперь же оказалось, что бедность маргинальна. Доминирует средний класс, и все действия корпораций и государства теперь ориентированы на него.
С одной стороны, это, например, формирует совершенно новую роль рекламы (раньше узкий круг товаров для бедных в рекламе не сильно нуждался). С другой же стороны, политики оказываются не заинтересованы в бедных избирателях. Из вежливости им сочувствуют. А потом про них забывают.
Гэлбрейт, как человек из левых кругов, был этим глубоко озабочен. И озабоченность, собственно говоря, стала стимулом к размышлениям, далеко выходящим за пределы формирования левой экономической политики. По сути дела возникла иная концепция общества, описывающая связи и взаимоотношения, которых просто не было в капитализме XIX — первой половины XX века.
Однако бестселлером книга стала потому, что массовый читатель обратил внимание не столько на концептуальные, сколько на образные ее положения. Самым цитируемым местом стала следующая картина, нарисованная автором: «Семья, которая садится в свой розовато-лиловый или светло-вишневый автомобиль с кондиционером, усилителями рулевого управления и тормозов вынуждена ехать через города, которые плохо заасфальтированы из-за мусора, трущоб, рекламных щитов и столбов с электропроводами, которые давно уже пора было упрятать под землю. Они едут по сельской местности, которая стала почти что невидимой из-за коммерческой живописи… Отдыхая по дороге, они едят изящно упакованную пищу из портативного холодильника, сидя у загрязненного ручья, а ночь проводят в парке, который является угрозой для общественного здоровья и морали. И перед тем как заснуть на надувных матрацах в нейлоновой палатке, среди вони от разлагающихся отбросов, они могут туманно размышлять о странной неравномерности своего благополучия. Неужели это и есть олицетворение американского гения?»
Экологическая проблема вышла тогда в США на первый план, и Гэлбрейт оказался одним из тех, кто остро ее поставил. И еще более широко он поставил вопрос о том, что максимизация валового продукта, к которой так стремятся экономисты, еще не обеспечивает качества жизни. Это во многом обусловило успех «Общества изобилия». Но все же главная аналитическая работа оставалась еще впереди.
После «Общества изобилия» работа на некоторое время прервалась, поскольку в начале 60-х гг. демократы в лице Джона Кеннеди снова пришли к власти, и Гэлбрейт внезапно оказался послом США в Индии. Произошло это так.
Еще при республиканцах Белый дом рекомендовал Индии либерала Милтона Фридмана в качестве экономического эксперта по проблемам их первых пятилетних планов. Узнав об этом от своих индийских друзей, Гэлбрейт пришел в ужас: просить совета Фридмана по планированию — все равно что просить католического священника консультировать в клинике, где делают аборты.
Индийцы осознали ошибку и пригласили самого Гэлбрейта. Ему так понравилась страна, что он в шутку заметил: «Когда демократы вернутся к власти, я назначу себя послом в Индии». И действительно, как только Кеннеди с помощью Гэлбрейта, работавшего в его команде, въехал в Белый дом, вопрос приобрел актуальность. Президент не хотел делать радикала, написавшего «Общество изобилия», главой Комитета экономических советников, и Индия пришлась как нельзя более кстати.
На непыльной дипломатической работе Гэлбрейт расслабился, попутешествовал, написал роман, книгу об индийской живописи, а также «Записки посла», ставшие бестселлером и принесшие кучу денег.
Без дураков
Теперь можно было возвращаться к «нетленке». Работал Гэлбрейт с размахом, брал отпуск в Гарварде, отправлялся в Швейцарию и творил на свежем горном воздухе. Мысли о бедности сразу приобретали величественные формы.
«Новое индустриальное общество» стало трудом, в котором уже не просто констатируются неосознаваемые широкими слоями населения факты. В этой книге Гэлбрейт строит целостную теорию. По сути дела все последующие теории постиндустриального, технотронного, когнитивного обществ, а также общества массового потребления, всеобщего благосостояния (благоденствия) и т. п. проистекают из этого пионерского исследования Гэлбрейта.
