Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
Гаврила Пустоханов еще раз наказал долго в Осиновке не задерживаться, чтобы по вечернему времени воротиться к атаману.
Василий Иванов вставил ногу в стремя, легко поднялся в седло.
– Поехали, братцы. А отобедаем в Осиновке да заодно и поужинаем, ежели все будет спокойно.
– У тамошнего целовальника в кабаке преотличное вино, – подхватил Устин Мытарь, обернулся и на прощание помахал рукой есаулу.
Заснеженным трактом, едва примятым несколькими этим днем проехавшими санями, довольно скоро и незаметно за разговорами проскакали верст двенадцать до приволжского села Винновка. Въехали во двор тамошнего приказчика, но того и след простыл. Василий Иванов остановил коня посреди улицы, вынул пистоль и выстрелил в воздух. И, словно отраженное от горы эхо, в ответ захлопали промерзшие калитки. Перекликаясь от двора к двору, мужики быстро собрались к центру, где на конях гарцевали незнакомые, с ружьями, люди. Правда, Устина Мытаря с копьем в руке винновские признали сразу, посыпались вопросы: зачем пальба? И с чем они приехали?
– Приехали мы с манифестом государя Петра Федоровича! – ответил Василий Иванов. – А тем манифестом вам велено, мужики, отныне отнюдь на графов Орловых не работать боле, а числиться вольными казаками за его императорским величеством!
Кто-то отчаянно закричал «Ура-a» и подбросил вверх суконную шапку, вскинул обе руки с растопыренными пальцами, поймал и нахлобучил на голову – от Волги тянуло пронизывающим ветром.
– Читай! Читай нам скорее государев манифест! Давно прослышаны.
– Конец орловской барщине!
– Воля от государя нам вышла! Ура-а!
Более часа пробыли Василий Иванов, Родион и Устин Мытарь в Винновке, остригли на казачий манер до тридцати человек и повелели тут же, взяв какой-нито съестной запас, на санях и верхом, у кого есть седла, ехать в Шелехметь, где их приведут к присяге и возьмут в отряд государева есаула Говрилы Пустоханова.
У старого замерзшего деда Василий Иванов спросил:
– Что слышно о гусарских командах? Далеко ли они от вашего села, не сказывали ямщики о том?
Дед пожевал губами, долго глядел на заснеженную гору к западу от Винновки, потом сказал, и разобрать его слова было нелегко за безбожной шепелявостью:
– Вшера ехали мужики, шкаживали, штоят шолдатики… А где штоят, не упомню, мил шеловек, ей-ей, не упомню…
– Эдак мы ничего не узнаем, – раздраженно буркнул Родион Михайлов. Один из мужиков, услышав вопрос Иванова, подошел к ним, назвался ямщиком Гаврилой.
– Это я вчера гонял до Печерского, отвозил нашего приказчика. Так к обеду в Печерское вошла воинская команда во главе с немцем-маиором, имени его ненашенского не упомнил. Да видно по нему, как по той вороне, которая и за морем жила, да вороной и вернулась, что нравом крут и мужика не пожалеет, – тут же приказал выдать ему в санный поезд свежих коней! На час не задержавшись, спешно отъехал я из Печерского, чтобы и моего коня не побрали в обоз немцу под пушки. Надо полагать, казаки, что после недолгой стоянки и команда следом выступила.
– А в Осиновку не пришла еще? – допытывался Василий Иванов. – Не слышно было? Ведь немец идет с пушками и тяжким санным поездом, а не на верховых только лошадях.
Ямщик встрепенулся, замахал кому-то руками. Мимо на дровнях ехал мужик средних лет в черном полушубке и в шапке из потертой заячьей шкуры.
– Эй, Демьян, слышь? К вам в Осиновку гусары или иная команда не вступала нынче?
Демьян, стоя на коленях в дровнях, подъехал к ним, ответил на вопрос знакомого ямщика:
– Да нет еще… Не боле двух часов как я сюда выехал из села, к брату наведаться. Теперь вот домой еду. Ай и у нас хотите, казаки, государев манифест читать? – с надеждой спросил Демьян и, словно не надеясь услышать утвердительного ответа, начал уговаривать: – Надо бы мужикам нашим объявить государеву волю. Тутошним объявили ж, а чем мы плоше? Неужто нам и дале под Орловыми барщиной нищету множить? Утопший пить не просит, а живому жевать что-то надо, да графья воля не дает разжиться. Так едем, казаки?
– Едем! – решился Василий Иванов. – Сделаем так: мы втроем остановимся близ села, а ты приказчика вашего Федорова оповести, что едут, дескать, от государя Петра Федоровича доверенные люди с манифестом. Так чтоб встретил нас хлебом-солью. Ежели, конечно, солдатская команда не вошла в село, – добавил Василий Иванов. – Нам нет резона в их лапы попадаться, атаманом не велено, – пошутил он.
– Так и сотворим, казаки. А ежели солдаты въехали, то, прождав меня с полчаса и не дождавшись, ворочайтесь назад. Ежели солдат нет в селе, я сам за вами приеду звать.
– Погнали! – поторопил Василий Иванов и скорой трусцой последовал за дровнями осиновского мужика Демьяна.
И в самом деле, тракт за Винновкой ушел от реки Волги вправо, вокруг возвышенности, которая к реке обрывалась отвесными уступами. За горой стало гораздо тише: ветер шел верховой. Густой, заваленный снежными сугробами лес словно бы вымер, зверье попряталось, и только горластые вороны нет-нет да и срывались с голых высоких деревьев, тяжело, словно обгорелые головешки, падали вниз, пропадали из поля зрения.
Демьян неожиданно натянул поводья, дровни остановились. У Василия екнуло сердце: неужто гусарский разъезд приметил? Он встал на стременах, поверх лошади глянул вперед – до поворота более полуверсты расстояния, ни души не видно.
«Битому псу только плеть покажи… – ругнул сам себя Василий Иванов. – Мужицкая робость треклятая… Не зря сказывают старики: по саже хоть гладь, хоть бей, все едино черно…» Спросил настороженно:
– Что там у тебя, Демьян? – и напустил на лицо строгость.
– Здесь вам надобно остановиться, казаки, – сказал Демьян, повернувшись в дровнях. – Вы первыми, вон через ту прогалину, приметите, ежели солдаты разъезд свой вышлют впереди команды. – И он кнутовищем указал на часть тракта, который просматривался в прогале между холмами. – От того куска тракта до окраины Осиновки не боле двухсот саженей. А вас солдаты оттудова не разглядят, вы вот тут, под соснами, встаньте.
Слева от дороги под тяжелыми шапками снега стояли сосны, неподвижные, уставшие. Самая старая и высокая из них, казалось, вот-вот с кряхтением шевельнет ветками и вовсе засыплет кустики, торчащие из сугробов черными сиротливыми веточками…
– Добро, Демьян. – Василий Иванов отпустил мужика. – Ты езжай, а мы в ожидании тебя здесь останемся.
– Н-н-но! – прикрикнул Демьян, взбодрил коня вожжами, и дровни, скрипя полозьями, умчались по тракту, довольно скоро мелькнули в прогале, потом пропали… Над невидимой отсюда Осиновкой курилось еле различимое размытое облако – к ночи топили печи – прогреть избы.
– Ух ты-ы, как морозище за коленки хватает! – проворчал Устин Мытарь. – Хороша да тепла моя одежонка, в сенокос в ней самый раз ходить… А для крещенских морозов слабовата.
Василий Иванов улыбнулся, быстро оглянулся на Устина, и почудилось, что Мытарь валится из седла, промерзшей кочерыжке уподобившись. Но этот обман зрения произошел от того, что кривоплечий Устин склонился вперед, норовя полами короткого полушубка прикрыть штанами обтянутые колени.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
