Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
Все это напоминает Тегеран времен исламской революции. Страна зажата в тисках американской блокады, трудности нарастают, но каким-то необъяснимым образом улицы забиты машинами, и между потоками по осевой, по встречной полосе проносятся черные «мерседесы», за стеклами которых мелькают чалмы и бороды вождей революции. Там охрана выставляла автоматы напоказ, здесь она их прячет.
Прыгай через сугроб, не попади в ледяную лужу и не поскользнись. В такое время престарелым и инвалидам на улице делать нечего. Люди спешат на работу, шагают бодро, бестрепетно преодолевают препятствия.
Летом 1990 года в Москве побывал бывший директор Центрального разведывательного управления США Колби. Как и мы, старые кагэбэшники, он пережил процесс конверсии и приехал в качестве сотрудника юридической фирмы с туристическими целями. Крючков принял Колби, беседа была очень дружеской и теплой. На вопрос председателя о московских впечатлениях Колби ответил, что его поразил вполне благополучный и даже процветающий вид уличной публики. Наслышавшись о бедствиях, обрушившихся на Советский Союз, гость ожидал увидеть на улицах изможденных, укутанных в рваные лохмотья москвичей, людей, умирающих от голода прямо на тротуарах. Он был поражен и радостно разочарован.
Думаю, что и в нынешние трудные дни москвичи способны порадовать своим внешним видом любого иностранного доброжелателя: фигуры, особенно у женщин, добротные, физиономии упитанные, одежда по сезону.
Узкие тротуары заставлены киосками. Они растут как грибы, втискиваются в самые немыслимые места, теснят людской поток. Попытки мэрии добиться того, чтобы киоски и ларьки имели приглядный вид и украшали улицы столицы, приносят лишь частичный успех. Только в самом центре города появились аккуратные стеклянные сооружения. По всему периметру площади Белорусского вокзала стоят наспех покрашенные киоски «Союзпечати», строительные вагончики, грузовые контейнеры с прорезанными в боках окошками. Витрины киосков забраны частыми решетками. Из-за решеток выглядывают пестрые пачки импортных сигарет, пакетики жевательной резинки, спортивные тапочки, бюстгальтеры и трусы, куклы Барби, модные духи и помада, бижутерия, игральные карты с непристойными картинками, банки с ветчиной и пакеты с макаронами, банки и бутылки пива, кока-колы, чужеземных лимонадов. Больше же всего пестрых разномастных и разнокалиберных бутылок со спиртным: водка, джин, шампанское, виски, коньяк. Господствуют над всей этой веселой мозаикой солидные литровые сосуды со спиртом «Ройал», именуемые в просторечии «рояль». Какие-то умные люди провернули колоссальную аферу. Была отменена государственная монополия на торговлю спиртным, и в Россию хлынул «рояль», облагаемый минимальной импортной пошлиной как пищевой продукт.
Делайте деньги, господа! Такой случай представляется не каждое столетие! Спиртовые доходы поступают в рублях, рубли обращаются в доллары, доллары ложатся на счета в зарубежных банках. Разоренная Россия кормит процветающий Запад.
Меж киосками (официально они называются коммерческими магазинами, а неофициально — «комками») совсем уж мелкая лоточная торговля. Торгуют молоком, колбасой, сыром, пивом, вермишелью — всем тем, что должно было бы лежать на прилавках государственной торговли, не пугая покупателей ценой. Власть отменила понятие «спекуляция», будучи не в состоянии покончить с самим явлением. Так была решена проблема, терзавшая Советское государство десятилетиями. Оказывается, любую проблему можно решить указом. Есть указ — нет проблемы, и указы сыплются на страну как из рога изобилия. Что такое беззаконие? — спрашивает себя обыватель. Отсутствие законов или их избыток? Ну не все ли нам равно? Вера в творческую силу указа появилась в России в седой древности, благополучно прижилась при большевиках и расцветает в новом «демократическом» государстве. Когда-нибудь власть набредет на такой магический указ, что сразу в стране наступит полное благоденствие. Власть ищет, а поиск всегда связан с ошибками, правда?
Прыгая через невысокие сырые сугробы, стараясь не зачерпнуть ботинком ледяную жижу, добираюсь до эстакады у Белорусского вокзала, где толпа особенно густая. Снег не прикрывает безобразные завалы рваной бумаги, смятых картонных коробок, рваных пластиковых мешков, битых бутылок. Новая коммерция ходит под себя, обрастает неряшливой свалкой. Какие-то невидимые блюстители чистоты сложили с вечера кучу мусора и подожгли. Мусор испускает ядовитый дым, относимый ветерком то к тротуару, то к полотну железной дороги.
На сырых каменных ступенях сидит нищий. Из какого рассказа Горького он выплыл в наше время? Рваное, замызганное пальто, опорки валенок, свалявшаяся грива волос и дремучая борода. Соотечественник смотрит в землю и только тогда, когда в драную шапку падает рубль, говорит, не поднимая головы: «Спаси тебя Бог!» Где скрывались эти люди при советской власти? Чем жили? Найдется ли новый Горький, который заглянет в их жизнь?
Московские тротуары — это вам не подметенные дорожки в Ясеневе, бывший товарищ начальник!
Газетный киоск. Глаз радуется изобилию печатного товара, ярким краскам журнальных обложек, затейливым названиям еженедельников. Не очень дешево — ежедневный скромный набор газет обходится в 20, а то и в 25 рублей, но свобода слова стоит того, чтобы за нее платить.
Огромная лужа в месте впадения улицы Правды в Ленинградский проспект. Осторожно форсируя ее, успеваешь мельком удивиться анахронизму: Правда и Ленинградский! Все прошлое предано анафеме, а эти названия по чьему-то недосмотру сохраняются. В Тегеране тоже все переименовывали. Назвали площадь именем одного из героев исламской революции, а через полгода выяснилось, что он был врагом ислама. Пришлось переименовывать еще раз…
Начинается рабочий день. Коллеги уже в конторе. Обмениваемся новостями, планируем дела на сегодня.
Надо подготовить договоры с двумя банками — это забота Леонова. Александр Матвеевич займется проблемой получения лицензии для нашего общества. Так предписывает закон «О частной детективной и охранной деятельности». Закон есть, но долго тянется разработка инструкций в МВД и Министерстве финансов. По предварительным данным, цена лицензирования может оказаться непомерно высокой. Мы-то думали, что государственные люди должны понимать полезность нашей деятельности и поощрять ее — страну и экономику захлестывает преступность…
Не тут-то было! У правительства одна забота — как можно больше получить с честного обывателя и как можно меньше ему дать. Поправляю себя: заботы правительства гораздо многообразнее. Надо содержать непомерно разросшийся государственный аппарат: каким-то мистическим образом за год «демократии» он стал больше, чем были союзный и российский, вместе взятые. Надо содержать остатки армии и повышать зарплату офицерам, чтобы они, доведенные до отчаяния житейскими лишениями, не взбунтовались и не перекинулись на сторону «красно-коричневых». Надо подкармливать органы госбезопасности и внутренних дел. Нужна валюта для оплаты бесчисленных делегаций, едущих за рубеж с целью установления деловых контактов, а внешняя торговля вдруг вместо прибыли стала приносить убытки. Надо хотя бы символически поддерживать пенсионеров, дать им возможность медленно уйти из жизни. Бунтуют и бастуют учителя и медики — разум и здоровье нации. Как тоталитарному режиму никогда не хватало денег на образование и медицину, так их не хватает и демократической власти.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
