Я уже писал в начале книги, что известие о смерти Андропова вызвало у большинства советских людей чувство неподдельной печали, огорчения и тревоги. В США помощники президента сочли необходимым разбудить Р. Рейгана и сообщить ему о смерти Андропова. Белый дом отправил в Москву соболезнование с выражением надежды на «успешное сотрудничество с Советским Союзом с целью сделать мир лучше». С похоронами почему-то не торопились, как и с созывом Пленума ЦК, что породило множество слухов о борьбе за власть в Кремле. Вечером и ночью в пятницу и субботу иностранные корреспонденты, как обычно в дни важных событий, наблюдали за зданиями ЦК, КГБ, Министерства обороны. Но они не видели признаков какой-то особой активности.
На самом деле борьбы за власть не было. Оставшись без лидера, «команда» Андропова, некоторые из членов которой заняли важные посты в партии и государстве всего два месяца тому назад, достаточно ясно понимала, что у нее слишком мало шансов, чтобы одержать верх над старыми членами Политбюро, старыми как в прямом, так и в переносном смысле. Поэтому уже на первом же после смерти Ю. В. Андропова заседании Политбюро все единогласно решили рекомендовать Пленуму избрать новым Генеральным секретарем ЦК К. У. Черненко. Тот же Е. К. Лигачев вспоминал, что Черненко был избран Генеральным секретарем, как говорится, без проблем. На Пленуме его кандидатуру выдвинул Председатель Совета Министров СССР Н. А. Тихонов, она была поддержана, и все прошло гладко. Заминка произошла несколько позднее, когда на организационном заседании Политбюро Константин Устинович внес предложение поручить проведение заседаний Секретариата ЦК Горбачеву. Черненко, видимо, понимал, что тут нужен человек энергичный, молодой, физически крепкий. Возражения по поводу Горбачева имелись у Н. Тихонова. Но Черненко настоял на своем предложении, и Горбачев был избран на второй по значимости пост в ЦК КПСС.
Лишь в воскресенье, 12 февраля, было объявлено, что похороны Андропова состоятся во вторник, 14 февраля, в 12 часов дня на Красной площади. Газеты вышли в свет с траурными сообщениями не только 11, но и 12 февраля, в воскресенье. Прощание проходило, как обычно, в Колонном зале Дома союзов. Ритуал похорон был давно отработан до мелочей. Всего за 15 месяцев до этого февральского дня Андропов произнес короткую речь на похоронах Л. И. Брежнева. Теперь Москва прощалась и с Андроповым, а прощальную речь произносил тяжелобольной Черненко, только что избранный новым Генеральным секретарем ЦК. Он с трудом поднялся на трибуну Мавзолея и с трудом выговорил даже короткие фразы траурной речи. Было ясно, что и его дни уже сочтены.
Оценки и итоги
До 1984 года наша страна пережила четыре эпохи: Ленина, Сталина, Хрущева и Брежнева. Андропов не имел ни времени, ни возможности дать свое имя какому-либо периоду в истории СССР. Но его приход к власти знаменовал окончание эпохи Брежнева и начало перехода к новой эпохе, которая связана с именем Горбачева. Тем не менее Андропова не только заметили, но и запомнили, хотя оценки его личности и его деятельности весьма противоречивы. Я приведу некоторые из них, не придерживаясь хронологии.
Илья Земцов, один из эмигрантских публицистов, чья небольшая книга об Андропове вышла в свет еще в конце 1983 года, писал: «Каков же все-таки подлинный Андропов? Коммунистический деятель новой формации, серьезный, твердый, энергичный интеллектуал, умело разбиравшийся в современной политике? Или типичный партаппаратчик в необычной для кремлевского лидера упаковке интеллигента?
По-видимому, и то и другое. Именно многомерность Андропова, богатство его личности, а может быть, разнообразие его социальных масок позволили ему выиграть место лидера на политических подмостках Кремля, освободившееся после смерти Брежнева.
Андропов, с одной стороны, — продукт советской системы, с другой — один из творцов ее современного облика. Так что оценивать его личность следует не по аналогии с лидерами Запада, а в контексте коммунистической действительности. В ней и через нее — можно найти понимание его противоречивого характера и незаурядной натуры. Он несомненно умен, образован, хорошо — по советским понятиям, конечно, — воспитан. В этом смысле он не исключение среди нынешних партийных работников. Во "втором эшелоне" власти в Кремле — среди многочисленных советников и помощников Генерального секретаря, заместителей и заведующих отделами ЦК КПСС, главных редакторов партийных газет и журналов — таких, как он, большинство…
Сталин эксплуатировал ум и знания ученых, щедро одаривал их премиями и дачами, но к активной деятельности в аппарате ЦК КПСС не допускал. Хрущев хоть и открыл перед некоторыми учеными мир большого политического бизнеса в ЦК (Румянцев, Константинов, Францев), но относился к ним с недоверием. Брежнев был щедрее — членами ЦК стали его советники, профессора и академики Егоров, Афанасьев, Арбатов, Иноземцев. Однако Брежнев полностью полагался только на "социально близких". Именно их, бесталанных, без глубоких систематических знаний, но искушенных в партийных интригах и лично преданных ему, он ввел в Секретариат и Политбюро ЦК КПСС, завещал им свое наследство.
И лишь с приходом к власти Андропова у "второго эшелона" появилась возможность выдвинуться на верхушку партийной иерархии. Выдвинутся ли они? Решение этого вопроса зависит от того, как будет складываться социальная основа власти Андропова. Во всяком случае, "академики" из ЦК, более утонченные и интеллектуальные, чем полуграмотные соратники Брежнева… — к его услугам»[323].
Андропов не успел изменить социальную основу власти, он, вероятно, и не ставил перед собой такой цели. Однако он все же существенно изменил стиль и характер управления страной и партией. Он умел, по словам того же И. Земцова, «заставить бояться себя, не внушая ненависти».
Через несколько дней после смерти Ю. Андропова Виталий Воротников записывал в своем дневнике: «Умер Юрий Владимирович Андропов. Мучительными были последние месяцы и дни его жизни. Только необыкновенно мужественный, волевой человек мог не только переносить эту нарастающую атаку болезни, но и трудиться. Он работал напряженно, ответственно и плодотворно. Решал текущие вопросы партийной и государственной жизни, заглядывал в дальнюю перспективу.
Я не претендую на то, что давно и хорошо знал Ю. В. Андропова. Первая наша встреча состоялась в 1969 году, когда Юрий Владимирович в течение нескольких дней находился в Куйбышевской области. Побывал на предприятиях, выступил на собрании актива. Однажды мы долго засиделись за ужином, небольшой группой 5–6 человек, о многом беседовали. Он оказался интересным рассказчиком и произвел на нас хорошее впечатление. Простой в обращении, без присущего некоторым его коллегам менторства, эрудированный, сдержанный, но в то же время и остроумный собеседник.
Безусловно, Ю. В. Андропов был незаурядной личностью. Крупный, умный политик широкого диапазона, неординарный организатор. Человек образованный, с разнообразным кругом интересов: экономика, политика, международное право, литература, искусство. Убежденный в правоте идеи социалистического переустройства общества, высокой порядочности и ответственности. Не скрывавший своих симпатий и антипатий, он обладал, по моему восприятию, каким- то магнетическим влиянием. Внешне неторопливый, всегда собранный, заряженный на дело, он при беседе по-своему, по-андроповски внимательно, изучающе всматривался через толстые стекла очков в глаза собеседника. Взгляд у него особый, проникающий внутрь. Впечатление такое, что он знает о тебе все.
