Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
Он подбрасывал нам улику за уликой таким образом, что это сначала должно было нас сбить с толку и ошеломить — камень, босой след, разбитые головы, извлеченный мозг, порванная одежда, нетронутые деньга, но потом, когда бы мы, подталкиваемые собственным рвением, вышли на сотрудников базы, прямехонько направить нас на самого подходящего подозреваемого — антрополога.
Разбитые черепа — это прямая зрительная ассоциация. Павлов рассчитал так: после убийства Калязиной милиция обязательно наведается на базу и — что самое главное — в Музей антропологии при ихнем НИИ. Кто-нибудь да обязательно увидит там рано или поздно неандертальские игрушки, узнает об извлеченном мозге, сравнит информацию и сразу же заинтересуется людьми, которые работают в столь любопытном учреждении.
А тут уж и до мустьерских камней рукой подать, до материальной улики. Все вышло так, как он и ожидал, однако не сразу, — тут Никита смущенно кашлянул. — Надо же, но по глупейшей случайности мне на глаза первым попался именно шимпанзе с перемазанными грязью лапами! И я сделал резкий крен в сторону. Ты права была абсолютно: я слишком увлекся животными, а надо было начинать с их хозяев.
А Павлов терпеливо ждал наших действий. Только после того, как я, узнав про мустьерские рубила, нанес ему на дачу визит, он понял: его час пробил. Мы взяли тот самый след, который он нам так тщательно проложил. Можно приступать к исполнению основной задачи. И для Балашовой все было кончено.
Сейчас он не признается ни в чем, вообще от показаний отказывается, но мы можем смоделировать все, что он делал. Теперь это уже совсем не трудно.
К убийствам он готовился очень тщательно. Человек он тренированный, бывалый, нервы у него стальные. Поэтому все занимало у него не более семи-десяти минут, плюс еще минуты три на оставление «улик». Он заранее выбирал место, где будет совершать убийство: каждый раз все ближе и ближе к Новоспасскому (ведь именно туда с весны переехал со своей лабораторией Ольгин).
Приезжал на первой утренней электричке, затаивался. Перед нападением надевал прямо на одежду свой защитный костюм против химикатов: он компактный, его и в маленькой спортивной сумке с собой возить можно. Камни он взял, видимо, когда помогал Пухову, — всего два, их тоже привозил с собой. Костюм абсолютно защищает от брызг крови, да к тому же снабжен перчатками, а значит, нет риска наследить. А вот со следами ног он был очень осторожен. И вот, экипировавшись, он садился в засаду. Ему нужна была любая пожилая женщина в возрасте семидесяти лет. Найти подходящую жертву в Ильинском и Брянцеве, думаю, ему удалось не с первого раза, но в конце концов он подкараулил тех, кого хотел. Нападал сзади, бил камнем по голове, а дальше… Наступала очередь инсценировки. Извлеченный мозг — эту самую жуткую свою «визитку» он скорее всего складывал в какой-нибудь заранее приготовленный контейнер — может быть, простую банку с крышкой. Затем по дороге прятал, закапывал ее где-нибудь. Все это было уже ни к чему.
Дважды он оставил нам и другую «визитку» — босой смазанный след. Почему смазанный, спросишь? Ну во-первых, потому что надо было не обернуть его уликой против себя, а во-вторых, если бы мы вышли на Ольгина, именно такой смазанный след нам многое бы объяснил: убивает наркоман, с нарушениями координации движений.
И тут мы подходим к самому главному вопросу: получается, что Павлов, не будучи сотрудником НИИ, прекрасно был осведомлен о результатах опытов с препаратом Эль-Эйч. На выяснение этой версии, Кать, мы потратили столько сил, что… И что оказалось?
После окончания института имени Патриса Лумумбы Павлов три года по распределению работал в Кабуле в нашем торгпредстве. Тогда в Афганистане находились еще наши войска. И он в группе других сотрудников занимался закупкой и транспортировкой лекарственных препаратов для дислоцированных там военных госпиталей.
В 1990 году его перевели на работу в Пакистан. И снова, как нам и подтвердили в Министерстве внешней торговли, Павлов принимал участие в переговорах о заключении целой серии контрактов с пакистанскими и индийскими фирмами — производителями лекарственных средств о поставках в нашу страну для нашей фармацевтической промышленности. В том числе и о поставках диметилприптамина.
Там же, в Пакистане, он и познакомился с приехавшим туда в командировку сотрудником НИИ изучения человека, ныне покойным Валерием Резниковым. А уже два года спустя, когда, уйдя с госслужбы, он организовал вместе с компаньонами свою собственную фирму, не только туризм, но и торговля лекарствами стала значиться в ее деловом активе. Тогда, в 91-м, на туризм в качестве прибыльного дела особо рассчитывать еще не приходилось, а вот на лекарствах, тем более на сильнодействующих, редких, дефицитных, можно было сколотить состояние.
Турфирма «Восток» пыталась крутить именно такой двойной бизнес. Именно тогда, по просьбе руководства института и при деятельном посредничестве Балашовой, Павлов, используя свои прежние пакистанские связи, и доставал для биохимической лаборатории НИИ компоненты для находящегося там в разработке стимулятора памяти пожилых людей — будущего Эль-Эйч. И впоследствии активно интересовался и самим конечным препаратом: авось в бизнесе пригодится.
Но… с бизнесом у него все разладилось. Не пошло, как говорится. Надежды разбогатеть лопнули, и он начал подумывать о другом способе.
Об опытах на шимпанзе Павлов знал наверняка, впрочем, как и многие в институте. Тот же Званцев мог проговориться. Но, будучи человеком очень наблюдательным, да к тому же хорошо знавшим своего приятеля Ольгина — они давно были знакомы, Павлов заметил в поведении антрополога нечто необычное и догадался, каким именно способом тот над собой экспериментирует. Это тоже сложности особой не представляло: Суворов вон догадался, опять же Званцев, да и Юзбашев кое-что подозревал.
В общем, племянничек посчитал, что такого удачного случая завладеть наследством, а самому выскочить сухим из воды больше не представится. Если по-умному свалить все убийства на наркомана-ученого, которого или подведут под «вышку», или упрячут в больницу как опасного маньяка, никто и не догадается об основном мотиве, главной пружине всего затеянного кровавого фарса.
В принципе он не смог предвидеть только одного, что действие Эль-Эйч на человеческий организм в конце концов станет нам известно. Я думаю, он, готовясь к преступлению, тайно приезжал в Новоспасское, проникал на территорию базы через пролом в заборе, наблюдал за Ольгиным и знал, что тот не способен двигаться после приема дозы препарата. Но вот что кто-то добровольно повторит этот опыт на себе… — Никита покраснел и с надеждой воззрился на Катю. Но та так и не оторвалась от блокнота. Рука ее аккуратно выводила там строчку за строчкой.
— Все, короче, можно объяснить таким вот образом: умный хладнокровный негодяй, корыстный мотив, наследство, далеко идущий расчет, обдуманность действий, инсценировка серийных убийств, какой еще не знала криминальная наша практика, но… из этой ясной картины выпадают две самые существенные детали его поведения: усыновление глухонемого ребенка и то, что он спас жизнь тем двум мальчишкам в Братеевке, тоже вполне осознанно кинувшись за них в драку с убийцей Крюгером. И это… Я все понять, Кать, не мог: как он отлучался из дома среди ночи, оставляя ребенка одного? А он ему, оказывается, давал сильное снотворное — берлидорм. Мальчишка и спал, как сурок, половину суток. А проснется — папа уже вот он, рядом, после дела вернулся.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
