– Мне еще сильнее хочется этого, – заверил Босуэлл. – Ведь это тот самый двуличный поп, который поженил нас с королевой, – сказал Босуэлл. – Остальные суда отстали: у них ушло много времени, чтобы спасти утопающих и перестроиться.
– Они все равно скоро будут здесь, – сказал капитан. – Думаю, у нас есть преимущество в несколько часов. Что вы намерены делать?
– Разумеется, сразиться с ними, – ответил Босуэлл. – Что же еще?
– У них больше людей и кораблей.
– Значит, они будут самонадеянными. Если вы думаете, что я собираюсь бежать без боя, или хотите этого, то я освобождаю вас от службы. Мне не нужны малодушные люди, а вы уже хорошо постарались ради нашего дела. Вас не в чем упрекнуть.
– Нет, я останусь, – сказал капитан. – Но у нас есть лишь несколько часов на подготовку.
– Да будет так.
Босуэлл пересчитал людей и понял, что значительная часть его солдат осталась на главном острове. Он отрядил корабль, где хранились его доспехи, ценности и личные вещи, проплыть с западной стороны острова до пролива Скаллоуэй и забрать людей, оставшихся позади.
В начале следующего утра первые вражеские суда появились на горизонте. Туман был таким плотным, что они подошли довольно близко, прежде чем Босуэлл и его капитаны успели заметить их.
– Тревога! Враги! Враги! – закричали моряки. Зарядили пушку, и солдаты выстроились на палубе, стоя плечом к плечу с аркебузами в руках. Факелы, намоченные в дегте и используемые в качестве зажигательных снарядов для ближнего боя, лежали наготове вместе с длинными луками и абордажными крючьями.
Они перерезали якорные канаты и направились к выходу из бухты, чтобы не оказаться в западне. Гудящий ветер наполнил паруса, как только их развернули, и капитаны взяли курс в открытое море.
Семь кораблей лордов последовали за ними и начали стрелять из дальнобойных бронзовых орудий, но они все еще были слишком далеко, и ядра падали в воду, не причиняя вреда.
Верная своему прозвищу, «Черепаха» отстала от товарищей и вскоре была взята на абордаж солдатами Киркалди. Теперь у Босуэлла осталось два корабля. Он хотел, чтобы капитан «Черепахи» сдался без борьбы, и надеялся, что Киркалди проявит милосердие, хотя оно не принадлежало к числу качеств, которыми отличались лорды Конгрегации.
Орудийный огонь стал более прицельным, ядра рвали паруса и оснастку и с грохотом врезались в деревянные борта. Босуэлл отдал приказ открыть огонь, и пушки «Пеликана» загрохотали в ответ, попадая в борта и палубы «Первоцвета», «Джеймса» и «Роберта», убивая и калеча солдат и матросов. Четыре меньших судна держались позади, словно благоразумные фрейлины.
Зажигательный снаряд упал на палубу и взорвался, превратившись в сферу чистого пламени. Солдаты разбежались, но у некоторых загорелась одежда, и им пришлось кататься по скользким доскам или надеяться на товарищей, которые поливали их водой. В суматохе они перестали отвечать на огонь, и «Первоцвет» с Туллибарденом на борту – Босуэлл видел его на палубе – смог подойти к ним и дать залп с близкого расстояния. Град пуль обрушился на солдат, проредив строй и снова нарушив боевые порядки.
Босуэлл подбежал к одной из пушек, самостоятельно зарядил ее и выстрелил. Он целился в ватерлинию корабля Туллибардена, надеясь потопить его, но пробоина оказалась выше уровня воды.
Бой продолжался. Все это время корабли уходили дальше в открытое море – береговая линия превратилась в тонкую полоску и постепенно исчезла. Суда продолжали обмениваться пушечными залпами, проламывая палубы и проделывая дыры в бортах. На «Роберте» загорелись паруса, он потерял управление и начал вращаться вокруг своей оси.
Раздался жуткий треск, когда ядро ударило в основание фок-мачты «Пеликана» и перебило ее. Мачта падала медленно и величественно, как подрубленное дерево, и наконец остановилась, запутавшись в оснастке и сломанных реях. Осталась только одна мачта.
Туллибарден начал приближаться. Его моряки стояли наготове с абордажными крючьями.
– Сдавайся! – завопил Туллибарден. – Сдавайся, подлый убийца!
– Сначала я увижу тебя в аду! – ответил Босуэлл и выстрелил в Туллибардена из аркебузы. Пуля прошила его шляпу и сбросила ее на палубу.
– Проклятье! – вскричал Босуэлл. Еще три дюйма, и мозги Туллибардена разлетелись бы во все стороны.
Ему ответил дружный залп, и восемь его солдат упали. Босуэлл выстрелил еще раз.
– Не отдавайте пушку! – крикнул он, но люди пятились под градом пуль.
– Я достану тебя! – взревел Туллибарден, целясь в Босуэлла, но он был так возбужден, что пуля ушла далеко в сторону.
Небо потемнело, словно гигантский кальмар внезапно выпустил чернильное облако. Солнце исчезло, и с юго-запада налетел воющий ветер. Порыв оказался настолько сильным, что «Пеликан» накренился и несколько моряков упали за борт. То же самое произошло и с «Первоцветом», но поскольку вражеский корабль сохранил полную оснастку, он резко замедлил ход. В сущности, он едва не перевернулся – крен был таким сильным, что вода хлынула в пробоину, оставленную выстрелом Босуэлла. Ливень обрушился сверху, словно вода из огромного котла, перевернутого на небе.
Оба корабля шли против ветра. Судно Босуэлла, более легкое и маневренное, все больше увеличивало дистанцию от Туллибардена. Второе его судно держалось поблизости, и оба заворачивали на север. Туллибарден преследовал их еще шестьдесят миль, а потом повернул обратно.
Босуэлл с трудом удерживал равновесие на скользких досках палубы, а волны с обеих сторон казались высокими холмами. Он ухватился за перила и смотрел, как тонны воды обрушиваются на палубу. Холмы поднимались и опускались. Грозная красота темных валов притягивала его к себе. Они казались жутко знакомыми: это были холмы Ада, где Демон-Любовник шел навстречу своей роковой участи в песне из Приграничья, которую он хорошо знал и часто пел Марии: «Это холмы Ада, любовь моя, куда отправимся мы с тобою…» Они могли унести его домой. Тем не менее он крепко сжимал поручень, пока корабль нырял между голодными валами и выныривал обратно всю ночь напролет.
В темноте ревущее море и сильная качка – иногда палуба становилась почти отвесной – вызывали у него ощущение, что их действительно втягивает в жерло преисподней. Моряки, сражавшиеся с парусами на единственной оставшейся мачте, могли поверить в истории об огромном кракене из старинного норвежского фольклора – о чудище со множеством щупалец, которое поднималось из морской пучины и заглатывало корабли вместе с мачтами и парусами. Море заключило судно в ледяные объятия, и вода хлестала им в лицо, словно скользкие щупальца подводного монстра.
Единственная мачта скрипела и стонала, напрягаясь у основания. Рулевой и его помощник сражались с румпелем, который лягался, как мул, и то и дело вырывался из рук. Румпели часто ломаются, а на борту не было запасного. Люди плакали и молились, припоминая все свои грехи и выпрашивая еще один шанс для себя. Они потеряли из виду другой корабль, и никто не знал, следует ли он за ними, сбился с курса или сгинул в смертоносных объятиях кракена.
