Жюли была желтой и флегматичной: ей не разрешали выходить из сада, опасаясь нападения или домогательств бродячих псов. В ту ночь она проснулась от шагов Абдула Латифа, и теперь, запертая в заброшенном курятнике в глубине сада, изумлялась своему новому положению. Жюли вздохнула и негромко прорычала, после чего забилась в угол и смиренно уснула.
— Отец еще не вернулся, - сказала Мод, одевая ночную рубашку.
Джойс как раз заплетала косы. Наконец она взглянула на большую серебряную луковицу в изголовье: пол-одиннадцатого... Обычно Генри Кларк возвращался к десяти после ужина у миссис Фулхэм. Джойс Кларк равнодушно пожала плечами и легла в постель.
Мод с матерью занимали длинную комнату в конце веранды, с двумя выходившими в холл окнами, между которыми стояли рядышком две кровати. Как правило, Кларк входил в холл через веранду (ее дверь никогда не запиралась на ключ) и направлялся в свою комнату, где в изножье кровати спала Жюли.
Мод внезапно разбудил чей-то вопль. Она вскочила и при свете повернутой вполоборота ветрозащитной лампы увидела туземца, стоявшего подле кровати с оружием в руке. Затем крик повторился, но вылетел он уже из ее собственного горла, порвав слизистые и заполнив собой весь мир. В тусклом свете Мод успела разглядеть, как взломщик убежал вместе с темнолицым человеком в светлом тюрбане.
Снова раздался ее вопль, и в полумраке эхом откликнулись какие-то другие хрипы, крики, призывы. Дрожа, как лист, Мод насилу зажгла свет. Джойс Кларк полусидела на подушках: череп расколот надвое, лобная кость отстала, и в щель виднеется краешек мозга, брызжут потоки крови.
— Не оставляй меня... Не оставляй, - захлебывалась несчастная.
Мод закричала, сжимая в руках лампу и уставившись на вскрытый череп. Ноги стали, точно в кошмаре, свинцовыми, и, точно в
кошмаре, чья-то рука затрясла дверь, задрожала щеколда: кто-то пытался войти! Внезапно Мод поняла, что это отец, насилу сдвинулась с места, добралась до двери веранды и открыла ее, даже не удивившись тому, что она заперта.
— Папа... Грабители... Они убили маму...
Кларк подошел к кровати и склонился над умирающей:
— Джойс!.. Кто это был?.. Ты кого-нибудь узнала?.. Кого?..
Но она уже впала в кому, и Генри Кларк с облегчением распрямился. Циферблат серебряной луковицы показывал ровно два часа. На стекло брызнула капля крови.
Еще до трех Кларк прибыл в отель «Лорис», где проживал майор Бьюкенен из ОМУ, который тотчас спустился, весь взъерошенный и расхристанный.
— Бандиты только что убили мою жену.
Глаза майора превратились в два чужеродных тела, с превеликим трудом удерживавшихся в орбитах. Ошеломил его не столько сам факт (в Иннндхии подобные казусы не редкость), сколько форма изложения.
Забрав по пути констебля Хусейна, двое мужчин еще застали вызванного Мод ассистента хирурга, который оказывал миссис Кларк первую помощь. Слуги молча наблюдали, а Жюли вдруг затянула заунывную песню, которую помнит каждая собака.
Когда поутру прибыл инспектор Смит, на обагренных подушках еще лежал левый мизинец, аккуратно отрезанный между первой и второй фалангой. Не предпринималось никаких действенных мер. Люди топтались в лужах крови и наследили по всему бунгало. На пару секунд миссис Кларк, похоже, очнулась, попыталась что-то сказать, но фраза потонула в зловещем урчании. К одиннадцати часам утра Джойс Кларк скончалась.
Около одиннадцати часов утра Кэтлин сидела у крыльца веранды, выкладывая розетки из гальки. Ночью она слышала, как в дверь постучали, мать встала и открыла. Девочка тотчас узнала голос лейтенанта Кларка, говорившего, правда, странным тоном: мол, к ним ворвались бандиты и напали на его жену.
— Как она сейчас? - спросила мама.
— Ничего... Череп расколот... Мозги видно... У тебя нет чего-нибудь выпить?
Кэтлин услышала звон стекла, а затем лейтенант ушел.
Рано утром явился туземец, которого она уже видела как-то вечером в столовой.
— Это портной, - сказала мама и пошла за чем-то в свою комнату.
Кэтлин приблизилась к мужчине:
— Это неправда, ты не дарзи... Я отлично знаю, кто ты...
Промолчав, тот прикрыл свою ненависть двойным пологом смуглых век. Потом Кэтлин увидела, как мать вручила человеку пачку банкнот:
— Исчезни... Тебя уже разыскивают...
В это же время Мод Кларк писала одному из своих дядьев:
«Она умерла насильственной смертью - ее убили двое туземцев, ворвавшихся в ночь на воскресенье... Они ничего не взяли... Дорогой дядюшка, если бы ты был здесь, я рассказала бы тебе, как все произошло... Боюсь, добром это не кончится...»
Она постоянно думала о том, что сказал отец, когда она приводила подробности для рапорта полиции:
— Ты не должна ничего говорить, Мод... Я изложу собственную версию событий.
Мод запомнила все странности: дверь была заперта на засов, Жюли исчезла и даже не залаяла, а потом вдруг случайно оказалась в переполненной людьми комнате. Конечно, все это очень подозрительно.
Произвели вскрытие. По мнению судебно-медицинских экспертов, человек, нанесший удары саблей, совершил умышленное убийство и действовал с уверенностью профессионала. На допросе двое сыновей Кларка упомянули о нескольких попытках отравления, а также назвали имя так и не найденного Абдула Латифа. Тучи сгущались. Словно пытаясь их разогнать, толпами повалили свидетели, рассказывавшие все, что знали или случайно подсмотрели. В госпитале и в клубе вспоминали, с каким нескрываемым отвращением лейтенант Кларк говорил о своей жене. Всем было известно о его любовных похождениях - в первую очередь, о романе с миссис Фулхэм, к которой он ходил каждый день, и об их переписке. На допросе мисс Виле изъяснялась пространно, с явной горечью в голосе. Доктор Линтон открыто заявил, что порошок, который дети Кларка принесли ему для экспертизы, оказался чистейшим мышьяком. А инспектор Смит, решив разыскать мистера Мензиса, очень скоро выяснил, что знаменитый шахматист еще пять лет назад скончался в Великобритании.
Шевелюра инспектора Смита напоминала низко вьющиеся волосы на коровьем лбу, большие голубые глаза и тяжелые красные щеки придавали ему совершенно дурацкий вид, и под покровом этой мимикрии, не привлекая к себе внимания, он предавался изучению фактов, кропотливо приводимых в запутанную систему, наподобие сообщающихся сот. Довольный своей идиотской внешностью, инспектор старательно запинался при разговоре, то и дело поглядывая на собственные башмаки. Смит обладал интеллектом с тройным или даже четверным дном, и, будь он католиком, из него бы вышел неплохой иезуит. Женившись, к несчастью, на девушке с четкой дикцией и засушливой промежностью, инспектор находил утешение в своей профессии, которая целиком и полностью его удовлетворяла, и отдавал ей всю свою энергию, с огромным интересом натыкаясь на бесконечные сюрпризы.
