стремя в стремя, находился Роджер Клинт, который тоже нашел себе пони. Роджер что-то подробно рассказывал, а Элеонора сочувственно ему кивала. Брет обошел их стороной и направился к конюшне. Там он нашел Беатрису и Грегга. Брет прошел взвешивание, и Грегг оседлал ему Шеврона. Жеребец нервно переступал ногами и прядал ушами. Его явно что-то беспокоило.
— Он не любит шума, — объяснил Грегг. — Особенно, когда ему непонятно, что это за шум. Советую вам, мистер Патрик, вывести его наружу. Покажите ему трибуну и зрителей, и он тогда перестанет нервничать.
Брет вывел Шеврона в парк, и, как и предсказывал Грегг, там он постепенно успокоился. Тут появился Саймон и сказал, что скоро начнется его заезд.
— Ты расписался в книге? — спросил он Брета.
— В какой книге? — удивился Брет.
— От владельцев требуется подпись, что они согласны на выступление своей лошади.
— Понятия не имел, что надо в чем-то расписываться. Лошадь же заявлена для соревнований.
— Это верно, но за последние годы было несколько случаев, когда охотники повеселиться выступали на чужих лошадях, да еще тех, владельцы которых и не собирались их выставлять в этом виде состязаний. Почему не прокатиться на чужой лошадке? А один раз загнали уже уставшую лошадь.
— Ну ладно. А где книга?
— Там, где проводят взвешивание. Пойди распишись, а я присмотрю за Шевроном, незачем тащить его в этот кавардак.
В конторе за столом сидел полковник Смолетт.
— Ну как, Патрик, дела у Эшби идут неплохо, а? По крайней мере, три первых приза. Вы не собираетесь заработать четвертый? Что, расписаться? В чем? А, что вы согласны. Да-да. Вот, распишитесь на этом листке.
Он протянул Брету отдельный листок бумаги, и Брет, расписавшись, сказал, что никогда раньше не слышал о такой процедуре.
— Не слышали? Я тоже. Но это действительно является некоторой гарантией для администрации. Хозяин лошади, которую в прошлом году включили в заезд без его ведома, подал на администрацию в суд, требуя возмещения убытков. И чуть не выиграл дело. Вот ваш брат и предложил, чтобы мы брали у хозяев расписку.
— Мой брат? Это идея Саймона?
— Ну да. У него голова хорошо варит. Теперь никто не скажет, что на его лошадь сели без разрешения.
— Так-так.
Брет вернулся к Шеврону, которого держал на поводу Артур.
— Мистер Саймон сказал, что больше не может ждать, мистер Патрик, и велел передать, что желает вам успеха. Он пошел со всеми на трибуны.
— Хорошо, Артур, спасибо.
— Мне пойти с вами на линию старта, сэр?
— Нет, спасибо, не надо.
— Тогда я тоже поищу местечко, откуда будет хорошо видно. Ни пуха ни пера, сэр. Мы все поставили на вас.
И Артур исчез в толпе.
Брет перекинул повод через голову Шеврона и совсем уже собрался вспрыгнуть в седло, но вдруг подумал, что надо еще раз взглянуть на подпругу. Не слишком ли туго он ее затянул?
И обнаружил, что ее кто-то ослабил.
Брет стоял, подняв крыло седла, и недоуменно глядел на подпругу. Кто-то ее ослабил за то время, пока он ходил подписывать разрешение. Брет сунул руку под ремень. Подумал, что сумел бы выехать со старта и взять одно-два препятствия. Потом седло сползло бы набок, и нервная лошадь пришла бы в панику.
Не мог же это сделать Артур? Да нет, конечно, не Артур. Саймон.
Брет затянул подпругу и поехал к стартовой линии. По дороге его догнал Роджер Клинт верхом на Белом Чулке. Его цвета были синий и алый.
— Вы ведь Патрик Эшби, да? — спросил Клинт. — Меня зовут Роджер Клинт. — Он перегнулся из седла и пожал Патрику руку. — Очень рад опять видеть вас в Бьюресе.
— Кто победил на пони?
— Я. На голову опередил Нелл.
«Как вам это понравится, — подумал Брет. — «Нелл»!»
— В прошлом году она пришла на Бастере первой. Но надо же и другим дать возможность выиграть. А мне как раз очень нужно было завоевать серебряный кубок.
Брет не успел его спросить, зачем ему так уж понадобился серебряный кубок. Дали команду: «На старт». У Брета был пятый номер, а Клинт стартовал слева от него. Всего в забеге участвовало четырнадцать лошадей, и образовалась порядочная толкучка, прежде чем все заняли свои места. Никаких ворот, разумеется, не было, и сигнал к старту дали резким взмахом флага.
Брет не спешил на старте, пропустив вперед других лошадей, чтобы оценить их возможности. По крайней мере пятерых из них можно было не принимать во внимание — они уже участвовали в нескольких заездах и совсем выдохлись, так что только занимали место на дорожке и мешали остальным. Еще троих лошадей он видел в конкуре и считал, что они вряд ли дойдут до финиша. Оставалось пять более или менее серьезных соперников, из которых трое могли претендовать на первое место: гнедой кавалерийский конь, на котором скакал его владелец-офицер, крупный караковый жеребец под седлом молодого фермера и Белый Чулок.
К первому барьеру лошади подлетели на большой скорости, и две из тех, которые сильно устали за день, столкнулись перед препятствием и покатились на землю под ноги третьей. На выходе из парка один жеребец упал по другую сторону препятствия, и об него столкнулись и тоже упали еще две переутомленные лошади. На дорожке сразу стало просторней.
Шеврону нравилось, когда впереди были лошади, которых надо было догонять, и он скакал с большим подъемом. Он любил прыгать через препятствия, а потому легко и уверенно брал одно за другим. Казалось, что он при этом мурлыкает про себя веселую песенку. Он на секунду задержался, когда две молодые лошади остановились перед забором, и потом мелькнул копытами у них перед носом.
Участников стало еще меньше.
«Очень хорошо, — подумал Брет, — пора их нагонять». Он легко обошел пятую лошадь. Четвертая громко, натужно дышала, но пока, видимо, не собиралась сходить с дистанции. Впереди скакал офицер, за ним шел фермер, и третьим был Клинт. После Шеврона Белый Чулок был, пожалуй, самым резвым скакуном. Но у офицера явно был большой опыт, а у фермера полное отсутствие чувства самосохранения.
Дорожка изгибалась направо, и жеребец фермера на каждом препятствии сдвигался направо, так что обойти его с внутренней стороны дорожки ни у кого не было возможности. А так как никому не хотелось уходить налево, всадники держались позади фермера, ожидая выхода на прямую, где они смогут его обойти без потери в расстоянии. «По-видимому, все решится на последней полумиле», — решил Брет.
Наконец сиплое дыхание, которое долгое время звучало в левом ухе Брета, затихло позади. К финишной прямой через
