class="p1">Над Хейтой склонился Брон. Лицо его было тревожным и озабоченным.
– Он тебя не достал?
Девушка помотала головой и вцепилась в предложенную руку, не вспомнив об обиде и предательстве.
Брон в два счета поставил ее на ноги и как следует встряхнул.
– Хейта!
Она ошалело моргнула.
– Я не могу всё время тебя защищать. Начинай бороться, иначе мы погибнем. Ты нужна нам!
Окинув испытующим взором ее бледное, непонимающе лицо, он вдруг взял его в ладони и заглянул ей в глаза, горячее дыхание обожгло ей губы.
– Ты нужна мне, Хейта. Даже если я не нужен тебе, ты нужна мне. И так будет всегда. И я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится. Пожалуйста, используй свою силу. Нам нужно во что бы то ни стало подобраться к рогачам. Сражайся!
Хейта вздрогнула. Краем глаза заметила, как в их сторону метнулся лис-оборотень. «Ты нужна мне». Всё в ней обрадованно встрепенулось, но она тут же устыдилась этого и ужаснулась себе. «Потом», – мысленно заверила себя. В своих чувствах она разберется после.
Мир вдруг обрел поразительную ясность. И, отпрянув от Брона, она бросилась вперед.
Лис-оборотень отлетел в сторону, сбитый с ног потоком слепящего света. За ним последовал другой оборотень, третий, потом упырь. Брон бежал в сторону рогача, а Хейта неустанно следовала за ним. Сперва врагов на пути им попадалось немного – друзья, чуть опережающие их, расчищали путь, как ледокольные лодки – зимнюю реку. Но потом Брон и Хейта угодили в самую гущу.
Хейта закрутилась на месте, держа руки на изготовку. Прихвостни Мерек взяли ее в кольцо, как собаки – дикого зверя. И кольцо это стремительно сужалось. Нескольких особенно наглых Хейта разметала по земле. Но враги прибывали и прибывали. Задние наседали на передних. И в какой-то решающий миг разом вперед полезли все.
Девушку зажало между телами врагов. Грудь сдавило, воздух еле-еле продирался на вдохе. Чьи-то когти полоснули по телу, а острые зубы вонзились в плечо. Боль ужалила, точно гадюка. Хейта закричала. И свет взорвался.
Он ударил в разные стороны, даже не целясь: из рук, отметин, неистовых глаз – из всего ее существа. Врагов разбросало по сторонам. Хейта одичало огляделась. На месте упырей теперь виднелись лишь горсти праха. Оборотни лежали в неестественных позах, окровавленные, переломанные. Было ясно как день – они больше не поднимутся.
Ну вот и убийство, о котором ее упреждала Харпа, лихорадочно промелькнуло в голове у Хейты. И не одно. Ей должно было, наверно, стать плохо, тошнотворно, жутко. Но ужас и шок лишили этой возможности. Она смотрела на тех, кого убила, безо всякого выражения. Точно это сделал кто-то другой.
Неожиданно подле нее вырос Брон. Живо оценил, что стряслось. Вновь подступил к Хейте и легонько ее встряхнул.
– Очнись! – воскликнул он. – Мы почти у цели. Путь свободен!
Вздрогнув, девушка потерянно огляделась. При виде изувеченных тел сердце судорожно сжалось в ее груди.
– Хейта! – Брон снова ее встряхнул. – Помнишь, что говорила Харпа? Если у тебя дрогнет рука, у того, кто кинется на тебя, она не дрогнет. Ты защищалась. И сделала то, что должна. А они… – Он окинул тела мрачным взглядом. – Они знали, на что идут.
Хейта понятливо кивнула.
Брон крепко ухватил ее за руку.
– Идем! – И потянул за собой.
Рогачи били в стену остервенело, не заботясь о том, кто стоял у них на пути. Земля сотрясалась от их тяжелой поступи, а воздух – от свирепого рева. Сверху с грохотом посыпались камни.
Полчища химеры старались держаться от рогачей подальше, никого не радовала участь быть раздавленным громадной когтистой лапой – и это играло друзьям на руку.
На каждого рогача приходилось по двое хранителей: вокруг первого кружили Харпа и Гэдор, к последнему примерялись Мар и Фэйр, а Хейте и Брону достался средний. Они бросились на рогатых великанов почти одновременно, разнился только подход.
Мар рвал когтями злыдней, оборотней и упырей, не позволяя им дотянуться до Фэйра. Тот же, ловко уворачиваясь от лапищ чудовищного существа, силился с помощью солнечных светильников отогнать его от города. Он бил светом по глазам рогача, вынуждая того остервенело трясти головой. Рогач исступленно ревел, рыхлил лапами землю, как исполинский необузданный жеребец, но назад поворачивать не желал. Несгибаемая воля химеры гнала его вперед, бросала на крепостные стены снова и снова.
Фэйр схватился руками за голову.
– Она убьет их! – в отчаянье воскликнул он.
Мар, расслышавший эти слова даже через рев рогачей, зашвырнул куда подальше своего сородича и, обернувшись к Фэйру, вперил в него взор, исполненный изумленного возмущения.
– Убьет их?! – вскричал он. – Тебе что, рогач разум отшиб? Нас! Как насчет того, чтобы переживать, что она убьет нас!
– Они не виноваты, – прокричал в ответ Фэйр.
– А мы, стало быть, виноваты? – возмущенно возопил Мар. – Хватит забивать себе голову всякой чушью! Лучше прогони эту треклятую рогатую тварь! Тьфу! – Он сплюнул в сердцах и с маху впился в глотку подвернувшегося злыдня.
* * *
Харпа и Гэдор чуть поодаль справлялись немногим лучше. Они бросались и наскакивали на рогача со всех сторон. В дело пошли когти, клыки, стрелы и ножи. Но толку от этого было чуть. Для рогача то были что комариные укусы: чешется, зудит, донимает, но не так, чтобы отвлечься на это всерьез.
Он и стряхивал обидчиков с себя как надоедливых насекомых, безо всякого труда. Шкура рогача была гладкой и жесткой, что скорлупа от яйца. Зацепиться за нее основательно ни у Харпы, ни у Гэдора не получалось. Одной лишь частой поступи рогача хватало, чтобы Харпа, разъяренно рыча и кляня того на чем свет стоит, съезжала на землю по выпуклому боку, как по ледяной горке.
Но куда опасней был хвост животного. Шипастый и острый, что рогатый железный кистень, он то и дело охаживал своего обладателя по бокам, отгоняя назойливых хранителей, как мух, не причиняя при этом самому рогачу никакого вреда.
Один такой удар достал-таки Харпу, не успевшую вовремя переместиться в безопасное место по бугристой спине. Девушка не успела ни вскрикнуть, ни осознать, что произошло, она точно враз обратилась в безвольную тряпичную куклу и камнем полетела вниз. А Гэдор уже несся к ней, перекувыркнувшись через лапу рогача, но не сбавив бега. Он подоспел в последний миг, распростер руки, напрягшись всем телом.
Харпа сшиблась с ним, как топор сшибается с крепким пнем, и они кубарем покатились по земле. Следопыт первым пришел в себя. Подорвался, натянул лук до уха, метя в любого, кто захочет кинуться
