за стену только одной рукой. Хотя теперь она мало походила на руку – скорее, на огромную волчью лапу. Острые когти впивались в щербины и щели между камнями.
– Мы… мы сорвемся, – вырвалось у Хейты.
– Пока ты лазила по деревьям, я покорял такие вот стены. Никогда не пользовался крюками или веревкой, только собственной силой, – невозмутимо отозвался тот.
Хейта сдвинула брови. Неизжитая обида подзуживала задеть его, отплатить.
– Когда занимался разбоем? – бросила девушка сквозь зубы.
И хотя Брон был и так сосредоточен, а мышцы его по жесткости походили на корни деревьев, Хейта ощутила, как он напрягся.
– Да, когда занимался разбоем, – без всякого выражения ответил он. – У меня не было ни семьи, ни крыши над головой. Мне надо было как-то выживать.
– Не обязательно грабить других, чтобы выжить, – ответила Хейта.
– Я ненавидел себя тогда ничуть не меньше, чем сейчас, – спокойно проговорил Брон. – И не думал, что достоин иной судьбы.
Хейта хотела возразить ему, но, к своему собственному удивлению, не смогла. В словах Брона крылась злая, уродливая правда.
Камень выкатился из-под сапога оборотня, Хейта невольно дернулась в его руках. Нога Брона соскользнула, но он не сорвался. Только прижался вместе с Хейтой к стене, удерживая равновесие.
Хейта невольно затаила дыхание, чувствуя при этом, как сердце ее заколотилось точно бешеное. Она знала, что не должна испытывать волнение подле Брона. Не должна чувствовать к нему того, что было между ними прежде. Но сердце всегда неохотно поддается доводам разума. И ее сердце тоже слушаться не желало.
– Ты очень напряжена, – прошептал Брон, вызвав на ее коже очередную волну мурашек. – Такое чувство, что я держу не человека, а дрожащий от натуги лук. Не тревожься, я тебя не уроню. Ты легкая, как юное деревце.
Хейта, с привычным ей упрямством, хотела возразить, но не нашлась что сказать, а потому, к удивлению оборотня и самой себя, послушалась. Она перестала судорожно цепляться за камни, позволила телу стать мягким и гибким и слегка откинулась назад, прислонившись к груди оборотня.
«Я делаю это только для того, чтобы спуститься», – мысленно заверила она себя.
Но в том была лишь толика правды. В объятьях оборотня было уютно. И Хейта невольно подивилась этому. Она ждала, что от рук Брона ее будет бить нервная дрожь, что ее захлестнет волна омерзения. Но ничего такого не случилось.
Брон держал ее крепко и притом очень бережно, как будто она была хрупкой вазой из горного хрусталя. От твердых рук оборотня, от всего его тела по ее собственному распространялось дурманящее тепло. Окружающий мир вдруг подернулся дымкой, вспыхнул, точно лист пергамента в жарком костре, и сгорел.
Хейта больше не слышала криков внизу, рева рогачей и человеческих воплей. Она слышала лишь дыхание Брона, ровное, размеренное. Оно успокаивало и вселяло уверенность. Она вдруг почувствовала с болезненной ясностью, как сильно скучала по его рукам, по чувственным прикосновениям, по нему… Скучала, сама того не осознавая. Думала, что ненавидит, а сама не могла подолгу уснуть, крутилась с боку на бок, потому что ей не хватало его.
Впервые с того момента, когда Брон рассказал ей правду, она позволила себе не просто расслабиться рядом с ним телом, но и опустить защитные стены, которые сама возвела в тот день вокруг своего сердца.
Она ощутила чувства Брона как свои. Его смятение, неуверенность и затаенную боль, жгучее чувство вины, которое подтачивало его, сжирало изнури, словно неведомая бестелесная тварь. А еще его радость и волнение, желание прикасаться к ней и как можно дольше не выпускать из рук.
Хейте внезапно сделалось жарко. Она смутилась от того, что проникла туда, куда не следовало, в его сердце, без спросу. Обычно она делала это с врагами, порой невольно, с незнакомцами. Но вот так, намеренно, с тем, кто был ей как близок, так и безнадежно далек, это с ней случилось впервые.
Брон слегка повернул голову, и его горячее дыхание обожгло ее щеку. Хейта вдруг подумала, что, если она тоже повернет голову хотя бы чуть, их губы соприкоснутся. При мысли об этом ее пробрала незваная дрожь. Брон истолковал это по-своему.
– Тебе холодно? – встревоженно спросил он.
– Нет, – поспешила заверить его Хейта. – Мне хорошо, – ляпнула она, не подумав, и тут же мысленно отругала себя: нельзя давать ему понять, что творится с ней при его прикосновениях, дарить надежду и ему, и самой себе.
Брон невольно замер. Хейта почувствовала, что он снова улыбается, и досадливо закусила нижнюю губу.
– Я рад, – прошептал он ей на ухо.
Хейта с трудом подавила новую волну дрожи и поняла, что эту пытку нужно заканчивать. Она попыталась извернуться, чтобы поглядеть, далеко ли еще до земли, но тесные объятия Брона сделать это не позволяли. Но он снова без труда догадался, что означало ее нетерпение.
– Мы почти добрались, – сказал он, слегка отстранившись, и Хейта облегченно выдохнула. – Приготовься, последнее расстояние мы покроем прыжком.
– Это необходимо? – встревожилась девушка.
– Если не хочешь спуститься прямо в лапы кровожадных тварей – да.
Хейта ругнулась про себя, она и думать позабыла о том, что внизу их поджидает безумное полчище Мерек.
– Готова? – спросил Брон.
Она решительно выдохнула, но кивнуть не успела. Брон оттолкнулся от стены и прыгнул. Хейту захлестнуло ощущение полета. Дыхание перехватило, сердце испуганно затрепыхалось где-то в пятках. Мир снова обрел очертания, цвета и звуки. Он обрушился на девушку с безумством оголодавшего зверя.
Ноги вдруг ощутили под собой земную твердь. Брон разжал руки, и ее телу тотчас сделалось невыносимо холодно. Хейта пошатнулась, с трудом удерживая равновесие, и лихорадочно огляделась.
Она и опомниться не успела, как на нее кинулся злыдень. Но ему наперерез метнулся Брон, крупные клыки оборотня сомкнулись на шее уродливой твари. Мерзкий хруст, землю окропила темно-красная кровь.
Хейте никогда не доводилось защищать город против несметного войска, поэтому она просто оцепенела. Брон вскинул голову с глухим рычанием, нечеловечьи глаза его мерцали янтарем.
– Сзади! – рыкнул он.
Хейта обернулась, и ее тут же сбило с ног. Тощий жилистый упырь придавил ее сверху. Лицо его было перепачкано кровью, в глазах горел голод. Издав жуткий утробный вой, он принялся рваться вперед, силясь достать до горла.
Девушка уперлась в упыря руками, но тот был сильнее. Она напрочь позабыла о волшебстве, и ее захлестнул леденящий всеобъемлющий ужас. Хейта закричала, задыхаясь от мерзкой вони, которую источал упырь.
Внезапно его оторвало от нее и подняло в воздух. Шея упыря согнулась с противным хрустом, грудь окрасилась красным, а следом в воздух взметнулось облако праха.
