начал я и тут же осёкся — не с того начал. Пропаганда и слюнявая патетика не до всякого сморщенного мозга доходит, надо проще и прямее. — Скажу просто! Сейчас решается, будете ли вы до конца своей жизни простыми дружинниками или, быть может, десятниками, а кто-то даже, может, сотником или рыцарем!
Я дал паузу для осмысления мною сказанного. Тихий шёпот подтвердил, что я зашёл с правильной стороны.
— Я не буду рассказывать вам о том, что вас ждёт долгая и мучительная смерть, если граф зайдёт в долину! Особенно тех, кто вешал барона или просто был рядом. Вы это и сами знаете! — во как я выдал.
Конечно, не буду об этом рассказывать, я об этом уже говорил тем, кто ещё этого не понял.
— Я не буду вам рассказывать о том, что всегда есть трусы, готовые целовать ноги завоевателю и отдавать свой зад на осквернение! Я не буду вам говорить, что эти трусы хотят купить себе жизнь жизнями доверившихся им людей или просто находящимися рядом с ними! Из-за этих нескольких трусов и умер мой отец! Из-за этих нескольких трусов всю долину ждут грабежи, пожары и изнасилования ваших жён, дочерей и даже матерей! Я многое могу рассказать про это, но вы всё это сами хорошо понимаете!
Я опять приостановился, чтобы до всех дошло. В речи перед публикой, как в рыбной ловле, нельзя сразу подсекать, но прозевать поклёв тоже нельзя. Твою дивизию! Какой я, оказывается, революционный матрос семнадцатого года в Кронштадте…
— Я вам скажу о другом! Я скажу о том, что мне нужна моя личная дружина. Мне нужна ваша верность! А взамен я буду верен вам и сделаю всё, что в моих силах, чтобы всё в вашей жизни было хорошо.
Пауза на осмысление.
— А теперь я скажу главное. Не всё даётся так просто. Свою верность надо доказать. Я не требую от вас многого или невозможного. Я хочу, чтобы вы просто постояли рядом с тем шатром в десяти шагах. Если вы услышите звон стали или мой призыв… я рассчитываю на вас, — почти завершил я свою речь. — Старшие над вами Хелми и Гевур. По команде любого из них вы должны ворваться в шатёр и помочь мне против любого, кто трус. Кто хочет отдать ваших матерей и жён на поругание…
Висело тревожное молчание. Моя будущая дружина переглядывалась и гадала, а не нафиг ли такого барона. Спас ситуацию Гевур, не зря бродяга считает его умным человеком.
— Да, мой барон! Всё по вашему слову! — прокричал он с исступлённым взглядом, лишённым всякого сомнения. Вылитый солдафон, и не скажешь по нему, что он в прошлом вор. Видать в тысяче прорыва что-то в него вбили, и он это продемонстрировал.
Между прочим, если бы не Гевур, то кто знает, каким было бы настроение собравшихся. А так за одним криком последовал второй — Хелми, потом — Варуна, а дальше всё пошло по цепочке. Стадное чувство есть даже у самых умных: они пытаются не отделяться от стада хотя бы ради своей сохранности. Так родилась моя гвардия…
* * *
«Новая метла всегда метёт по-новому» — есть такая поговорка, да и любой дворник вам это подтвердит. По сути, только сейчас я по-настоящему заявил о своих правах на баронство. Когда есть свой костяк соратников, то многие вопросы решаются проще, чем если бы этих примкнувших не было.
Адрус шепнул: «Хорошая речь, не зря отец говорил, что ты умный дурак…»
А дальше мы пошли к шатру, пока крики прибившихся ко мне не переполошили заговорщиков. У него самого охранения, почитай, не было никакого; так, пяток человек на посылках и двое дружинников у входа. Я, не стесняясь, нёс двустволку наперевес. Будем разговаривать…
Кто-то скажет, что три патрона это мало. Опытные же люди подтвердят, что и одного патрона хватит, надо просто вычислить главного…
Вход в шатёр. Дружинники не пытаются преградить мне путь, что уже хороший признак. Спешно оглядываюсь. По центру, рядом с несущим столбом, стол с картой и метками цветных камушков на ней. По разные стороны стола три неравные группки рыцарей. Всего, на взгляд, примерно человек двенадцать.
Элба и Антеро с одной стороны. Рядом в отрубоне валяется Гумус с наливающимся фингалом под левым глазом. Элба и Антеро на кого-то кричат, и моё появление прошло незамеченным.
Ещё пять человек стоят в стороне, что моих, что из другой фракции.
Третья группа самая многочисленная. Семь человек. Хватает и седых, как мои старики, и более молодых, лет так под сорок. Молодые были внешне похожи на старших товарищей в их рядах. Понятно, рыцари и их дети в одной коалиции…
— Что за шум, а драки нет! — сказал я первое попавшееся на ум. — Или есть драка?! Я не понял, а какая сволочь моего оруженосца ударила?! Кто тут такой смелый?!
Если что, то я не просто так нарываюсь на пустом месте, ну или не на пустом, тут кто как сам для себя решает.
До меня был расклад двое против семерых. И пять, которые ещё думают, на чью сторону перейти. Не самый хороший вариант. Элба, конечно крут, но все понимают, что против такого количества бойцов и он не сдюжит. Конечно, какое-то время продержится и даже кого-то с собой заберёт, но желающих быть этим кем-то пока не много.
— Не понимаю! А почему меня на совет не позвали, — сказал я, разыгрывая до последнего карту придурка, не понимающего, что происходит. Надо некоторым дать время одуматься. Мне только гражданской войны на своей территории не хватало…
Антеро, впрочем, углядев моё ружье, всё истолковал посвоему.
— Трусы боятся. Хотят купить свои жизни за счёт разграбления долины, — в наступившей тишине веско сказал он. — Вот тот ударил твоего оруженосца…
С одной стороны, по законам девяностых он стукач, но с другой — ему про эти законы неизвестно. С третьей — я столько знаю про стукачество, которое не было засчитано таковым в те махровые годы. Да и вообще, Антеро своими словами совсем не это говорил, он давал целеуказание на самого гонористого, которого надо убить в первую очередь.
— Кто такой? За что ударил моего слугу? — я всё ещё пытаюсь удержаться от неизбежного.
— Рыцарь в отличие от тебя! — с вызовом глядел на меня мужик около сорока лет. — Бил, чтобы быдло знало своё место. Слуга бастарда — сам бастард! Ты мне не сюзерен! Ты отродье шлюхи…
— Достаточно! — перебил я зарвавшегося. — Кто-то ещё считает так же?! Кто ещё готов
