Ещё одно неверное слово или движение, и случилась бы беда. Напряжение густело, как густеет майский воздух перед грозой.
– А не то что, – осипшим голосом пробормотал Астра; под его спиной трещала обледеневшая кора, – хвост мне отрубишь, как тогда Репреву? А может, и убьёшь, как тех плакс-драконов в пещере?.. Да, ты убил их, ты! Ты всех их перебил. До единого. А наши вещи не взял. Подстраховался, испугался, вдруг мы догадаемся, что ты солгал. Избавился от плакс-драконов, потому что знал, что они бессмертные создания. Ещё тогда ты почувствовал себя безнаказанным. Но я вижу твою душу без искренника… И Бенгардия… Ты не хотел идти через Бенгардию, потому что боялся, что местные привидения проболтаются про искру. Поэтому ты залепил нам уши глиной и завязал глаза. Потом схватка с мышегадом. Ты упал с такой высоты и остался жив! Искра, это она была, да?
Под опущенными усами Алатара, в приоткрытой пасти отразилось снимающее все покровы смятение и непонимание, и охотничий взгляд превратился во взгляд загнанной в угол жертвы. Но это продолжалось недолго, и морщинистые складки снова накатились на лоб и переносицу бенгардийца.
– Как ты смеешь обвинять меня в том, чего я не совершал? Ты храбрец, но вся твоя храбрость происходит от глупости. Полагаешь, я не смогу сделать с тобой то, что сделал с Репревом? А вдруг ошибаешься? Не боишься? Вдруг я на самом деле чудовище?
– Не боюсь, – выпалил Астра. – Может, ты мне и не доверяешь, но тебе я – доверяю.
– Ну, откуда в тебе столько наивной уверенности!.. Доверяешь мне, значит что, я сразу же должен довериться тебе? Любишь Агнию, значит, когда-нибудь она полюбит тебя в ответ? Мир не так устроен, Астра. Если я, как ты говоришь, – пусть твои слова и есть лишь одно бездоказательное дикое обвинение, – хладнокровно расправился с плакс-драконами там, в пещерах, что мне мешает разобраться с тобой здесь и сейчас? А Умбре сказать, что ты ушёл в лес за хворостом и не вернулся? Как ушла Агния и… и он… Ну же, мне любопытно узнать, – голос Алатар звонко дрожал, как стекло; он говорил над ухом кинокефала и, нарочно или нет, размахивал перед его лицом клыками.
– Тебе остатки совести не позволят, – ответил Астра, отдуваясь.
– А есть ли она у меня вообще? А что если за тобой я порешу ещё и фамильяра? – страшно просопел Алатар.
– На это у тебя кишка тонка, – прохрипел Астра, брызжа слюной.
– Ты действительно глуп, если смеешь в своём положении мне дерзить, – рыкнул Алатар.
– А впрочем, давай! – Астра каким-то чудом выудил руку, прижатую тигриной грудью в доспехах, рванул край замызганного воротника, сорвав верхнюю пуговицу, и раскрыл оставленный Репревом укус на плече. – Ну давай, разорви меня в клочья! Ты же хочешь. Всё к этому и шло. Вся моя жизнь вела меня к этому моменту… Агнии всё равно нет рядом. Твои слова сбылись: я остался один-одинёшенек. И мне никогда не услышать от неё заветных слов. Какой смысл?.. Так что давай, – Астра шире оттянул край воротника. – Делай со мной что хочешь. Только избавишь меня от страданий. Но Умбру не трогай… – Астра увёл глаза вниз и заговорил сокровенно, вполголоса: – А я, кажется, начинаю догадываться, за что ты так со мной. Ты пытаешься выставить себя последним мерзавцем, чтобы я оставил тебя, ушёл с Умбриэлем, а дальше дело за малым: Коридор прикончит тебя. Потому что в одиночку нельзя пройти этот проклятый Коридор. Где-то в душе ты надеешься, что я сам тебе это скажу, сам прогоню тебя прочь. Но правда в том, что я не брошу тебя, что бы ты там ни говорил. По долгу дружбы. Мы дойдём до конца. Во что бы это нам ни стало, мы отыщем Агнию и Репрева и воссоединимся вновь.
– А потом что? – спросил Алатар. – Ты думал, что нас ждёт потом? Ну, представишь ты меня своему доктору Цингулону. Думаешь, нас встретят как героев? Перед нами что, раскатают красную ковровую дорожку? Памятник нам поставят, медаль дадут, ну что? Вас отправили на верную смерть, от вас и ждут, что вы не выберетесь отсюда живыми. Ваш генерал наверняка и думать не мог, что вы пройдёте и половину пути! А вернись ты в компании со мной, что ждёт меня? В отряд возьмут? Ну, что за глупость! Моё предназначение – жизнь положить, но найти и покарать тех, кто повинен в смерти моего народа! Как только мы вернёмся с малахитовой травой, от нас избавятся, Астра, и ничего и никого не будет. Какое будущее ты представляешь у себя в голове? Только не говори мне, что думаешь, что будет иначе. Да, мы всё время шли к цели, но лишь потому, что нас лишили выбора. Мы только и делали, что на протяжении всего пути отсрочивали неизбежное, оттягивали время, теша себя надеждой, что на нас снизойдёт озарение, как избежать судьбы. А озарение всё не приходило и не приходило… И вот закономерный итог. Двоих мы потеряли из-за меня. А последнего дорогого мне друга, кто у меня остался, я прижимаю к дереву, унижаю его, бахвалясь своей силой, как…
Алатар уронил морду, его лапа ослабла. Астра скатился спиной по ледяному стволу и, приземлившись на ноги, переломился, схватился ладонями за колени, наконец дыша полной грудью, жадно, как перед смертью.
– Для начала… нам нужно решить… что делать дальше, – хватая ртом жгучий воздух, сказал кинокефал.
Алатар, поразмыслив, произнёс со спины:
– То же, что и раньше. Добираемся до прииска. Добываем малахитовую траву и с её помощью думаем, как всё исправить.
– Видишь, как просто, – отозвался с издёвкой Астра, шумно дыша, и спорить не стал. – До чего-то мы всё-таки договорились. Лишь бы Умбра ничего этого не видел, – он бросил короткий взгляд на дом с тёмными окнами. – Можно ещё тебя кое о чём спросить? Мне не показалось, что там, в горах, ты не слишком-то и хотел возвращаться в родную обитель?
– А тебе хотелось бы вернуться туда, где безжалостно расправились со всеми, кого ты любил, с твоими близкими и друзьями, твоей возлюбленной, твоим народом? Я долго убегал от этого места, и у меня это великолепно получалось, пока не объявились вы. Тревожить старые раны… кто бы согласился по своей воле.
– Неужели даже где-то в дальних уголках души не хотелось увидеть милые сердцу места? Дом?
– Чего ты меня допытываешь, Астра? Что ты хочешь от меня услышать? – снова сердился Алатар.
– Ты бы смог пожертвовать коротким и безопасным путём, только чтобы не
