опасное и терпеливое. Дед протянул руки и вдел древнюю заколку в мою высокую прическу. Ее тяжесть сразу выпрямила мне шею, уверенно подняла мне голову.
— Вот так, — произнес дед. — Пришло твое время ее носить. Когда-то, когда мы еще не нашли места на сцене, мы были убийцами. Судьба нашего рода прихотлива, но ты никогда не будешь в одиночестве. С актерами-тенями я поговорю. А Мурамацу — прах на твоем пути. Теперь иди на сцену. Нужно работать.
Так в тот день закончился мой страх.
Моя новая уверенность насторожила моих коварных коллег по сцене, унижавших своими мелкими уловками мою игру. Ибо неожиданно теперь их жизнь зависела от моей милости, желания и глубины моего самоконтроля. Насколько у меня хватит самообладания сохранить жизнь этим ничтожествам. Они не понимали почему, но чувствовали изменение моего отношения, уловили холодную истинную опасность в моем взгляде — они стали осторожны и нерешительны, и травля сама собой иссякла.
С тех пор Черное Перо всегда было со мной. Много позже мой верный Сэйбэй рассказал, что это еще и символ безупречной верности родителям, роду, предкам, ибо черные аисты — пример такой преданности. Сэйбэй много знал о верности, ведь преданность была его сутью.
Они явились в тот же вечер: блистательный князь Тансю в окружении верных вассалов, среди которых был и Сэйбэй, а с ними очень популярная и недоступная таю — высокооплачиваемая подруга очень богатых мужчин — Окарин, в шелковом кимоно, под пурпурным зонтиком, владычица Тростникового Поля.
Мне не было еще известно — но наша драма в этот момент как раз началась.
После репетиции отец представил меня знатным гостям.
— О! Какое милое дитя! — воскликнула прекрасная Окарин. — Она диво как хороша. Я могла бы поработать с нею, навести блеск и придать естественность, утонченность.
— Боюсь, нам не по силам отблагодарить за вашу милость, — смиренно поклонился мой отец.
— Ах, что вы, оставьте, — это мне следует быть благодарной. Столь блестящий материал для приложения мастерства куда как редок. Отпустите этого ребенка со мной. На один день.
Мое крайнее смущение было заметно каждому.
— Как мило! — засмеялась блестящая таю. — Посмотрите на этот нежный румянец!
Князь Тансю обратил на меня внимание, поманил меня веером, приблизил свое лицо к моему и осторожно вдохнул аромат моих волос.
— Я, пожалуй, обращу свое внимание на этот нежный цветок, — произнес князь. — После того как вы, нежная Окарин, поможете ему вполне распуститься. Целиком полагаюсь на ваш опыт, госпожа. Я настаиваю.
— Как будет угодно блистательному господину, — учтиво поклонилась таю. А мне пред уходом шепнула: — Приходи ко мне утром. Завтра. Не могу дождаться.
— Мы безмерно благодарны, — поклонился отец покидающим нас гостям.
Отец рассказал все деду. Отец был в отчаянии. Он думал о самоубийстве, о бегстве, изгнании. Дед кратко прервал его многословные излияния, пересыпанные цитатами из китайской классики и трагических ролей:
— Это будет крайне полезно.
— Отдать единственного ребенка в обучение куртизанке? — воскликнул отец. — Чтобы подложить в постель влиятельному ценителю едва распустившихся бутонов?
— Это будет крайне полезно, — сухо прервал его дед. — Роли станут жизненнее, опыт наполнит ходульную игру. Внутренние переживания дадут заученным речам полнокровную жизнь.
— Это безжалостно, батюшка! Как вы можете?
— Так и мы здесь не в игры на рыночной площади играем, — сурово ответил дед. — Это Кабуки. Здесь нужно быть более чем подлинным, иначе кто поверит в тебя, раскрашенного как маска и шагу не ступающего без помощи трех помощников из-за тяжести четырех перемен одежды? Пусть идет.
Отец прослезился. И подчинился.
Нужно было посетить баню, расчесать волосы. Меня одели, как подобает приличной девушке. Отец сам собрал мне волосы в прическу и поделился дорогим ароматом.
— Ах, если бы твоя мать была жива...
— Не беспокойтесь, батюшка. Вам не доведется меня стыдиться.
— Твой дедушка безжалостен. — Отец, не замечая этого, привычно изображал лицом одно из классических выражений отчаяния. — Но таков путь нашей семьи. Зритель пожирает нас без остатка. Он хочет нас целиком — плоть, кровь, разум и дух. И так мы жертвуем собой. Ради династии.
Тогда мне еще не было известно, насколько он прав.
Утро встретило меня у ворот Тростникового Поля. Когда ворота его отворились, таю Окарин вышла ко мне в сопровождении Сэйбэя, которого прислал князь охранять нас в прогулках по переполненным разнообразнейшим людом улицам Восточной столицы.
— Как ты прекрасна этим утром, — улыбнулась она мне и поцеловала.
— Отличный наряд, — приятельски кивнул Сэйбэй, коренастый здоровяк в коричневой одежде с гербами князя, с двумя мечами за поясом. — Милые клеточки. Как на доске для игры в го.
Его участие меня тронуло.
— Мы проведем этот день как две подружки, юные девушки, — сказала мне Окарин. — Тебе будет полезно попробовать настоящей жизни вне театра, простой и сдержанной.
— Да, старшая, — мой поклон был ученически низок.
— Как мило, — захлопала таю в ладоши. — Это трогает! Хочется заботиться о тебе, баловать! Так я и поступлю!
И она баловала меня, не жалея сил и средств.
Покупала мне подарки и лакомства. Украшения. Тушь. Узорчатое кимоно. Между прочим, угощала Сэйбэя чаем. Купила мне фарфоровую маску лисы и заставила носить, словно уже праздновали сбор урожая. Она склонялась над моим плечом, и ее жаркое дыхание обжигало.
Так таю Окарин из Тростникового Поля оказалась моей первой тайной любовью и настоящей любовницей. Наше женское знакомство, наши девичьи игры и шепот, прогулки под дождем под одним зонтом и жертвоприношение в храме богини — покровительницы веселых девушек…
А потом, когда Сэйбэя стыдливо отослали, настал наш томный вечер в доме свиданий за игрой в го: она заставила меня раздеться, чтобы играть на клетках моего верхнего кимоно. Потом — острое как поединок чаепитие, уколы флирта и истощающий аромат ее пурпурных одежд и горячий запах кожи перешел в жаркую, глубокую как омут ночь, после которой утром я покинул Ёсивара оглушенным до беспамятства, впервые мужчина, впервые по-настоящему за всю свою недолгую жизнь…
Дома меня встретил дед, всю ночь не сомкнувший глаз у бумажного фонаря. Он встретил и обнял меня:
— Это был хороший урок, внук?
— Да, дедушка. Это был замечательный урок.
Мы сильно рисковали.
Женщины давно не играют ролей в театре Кабуки. Театральные роли исполняют исключительно мужчины: героинь древности, служанок, китайских принцесс,
