Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
долгу! Вы же знаете, как щедро платил он вам!..
Действовать вот так, широко по всему войску, её убедил Казимирский. Он же послал своих людей по другим станам и к донским казакам, куда не могла поспеть она сама. Только в полк Млоцкого, да ещё к Зборовскому, никто не осмелился идти.
И тушинское войско опять повернулось в сторону Димитрия.
Рожинский попытался исправить это, успокоить полки, но события уже вышли из-под его контроля.
На Аксинью, во вторник, в середине дня две тысячи донских казаков Трубецкого выступили со знаменами из городка и открыто двинулись на рысях по Московской дороге. Вслед за ними вышли пять сотен арзамасских и касимовских татар на выносливых бахматах[89].
Тотчас же в стане донских казаков Заруцкого поднялась тревога. Заруцкий выскочил из избы, увидел уходящих конников и заскрипел зубами. Он понял, что Трубецкой, не слушаясь его, уводит казаков в Калугу.
— Лети к гетману, предупреди, да живо! — подтолкнул он атамана Белоголова. — А я попробую задержать их! Пошёл!..
Он бросился к горячему скакуну, взлетел в седло и заметался по лагерю, стал собирать казаков. Через минуту он уже шёл галопом со своими казаками вдогон за Трубецким.
Беглецов он настиг далеко за рекой, в поле.
— Дмитрий! — громко крикнул он Трубецкому. — Поверни назад!.. Войско не отпускало тебя!
Трубецкой обернулся и отрицательно замотал головой: мелькнула русая бородка, под шлемом завертелись насмешливо глаза… И он рассмеялся в ответ… Плевать хотел он на него!..
— Идём служить!.. Царю-у!.. Присягу дали!.. — над снежным полем, дунув, разнёс ветер крики беглецов.
Насмешка и отказ родовитого князя подчиниться ему, верховному атаману донских казаков, обозлили Заруцкого. Ещё и из-за того, что там, прячась за ним, на коне гарцевал его младший брат, Александр-Меркурий, ещё пацан, и тоже смеялся над ним… Он пришпорил аргамака, выскочил с сотней казаков вперёд и загородил дорогу Трубецкому.
Казаки Трубецкого навалились на него и стали теснить. Засверкали сабли и палаши: донские казаки — рубили донских казаков…
Заруцкий чёртом завертелся в седле, отбиваясь от казаков, донских, своих же казаков, и старался достать Трубецкого. А тот всё время ускользал от стычки с ним… Вот так — лицом к лицу…
— Хо, атаман! — вдруг послышался рядом с Заруцким сиплый голос: к нему вплотную пробился какой-то мордатый малый. — Счас побалакаем на вот этой штуковине! Хо-хо! — хохотнул казак и мастерски закрутил саблей над головой. — Заказывай Филарету панихиду!.. Это тебе не по бабам лазить! Гы-гы!..
Такого Заруцкий стерпеть не мог. Усы у него поползли вверх, оскалились белые зубы, в глазах мелькнули шальные огоньки. Гримаса ярости красиво исказила лицо атамана. Ловко, сильным ударом, он вышиб саблю из рук мордатого и тут же развалил пополам его череп: «Дерьмо шелудивое — а не казак!»
И он словно озверел, накинулся на казаков Трубецкого и разметал их в стороны.
— Дмитрий! — зычно крикнул он, в массу беспорядочно тут и там дерущихся всадников. — Где ты?! Выходи!..
В этот момент в Тушинском городке сигнально ударили с угловых башен пушки. И с первыми же выстрелами из ворот, сверкая панцирями, галопом вылетели гусары гетманского полка.
Казаки и татары, увидев их, бросили Заруцкого, повернули коней и припустились дорогой на юг. Но куда там им! Малорослые татарские лошадки не смогли унести их от резвых польских скакунов.
Гусары нагнали их, ударили в тыл и смяли.
Пытаясь оторваться от них, казаки рассыпались веером и устремились разрозненными группами к лесу. Но гусары, не давая им уйти, рубили, сшибали их с коней. И над полем завис тяжёлый низкий гул от столкновения четырёх тысяч всадников… Наконец звон диких сабель оборвался, затихло ржание коней: и над равниной — снегом, трупами покрытой — слышнее стали крики и стоны раненых.
С тремя сотнями казаков и татар Трубецкой всё же отбился от гусар и ушёл лесными дорогами от погони.
* * *
И на Тушинский городок вновь опустилась великая рознь. Он раскололся на ещё более мелкие партии. Татары и казаки не прочь были перейти к Димитрию, надеясь на высокое жалованье. Войсковая старшина и немало гусар стояли за верность королю, предпочитая небольшой, но твёрдый оклад у него сомнительным посулам царя Димитрия. Пятигорцев, жолнеров, пахоликов и донских казаков тянуло на Волгу: в ещё не тронутые смутой места, где можно было бы поживиться, перехватить купеческий караван или пройтись грабежом по маленьким городкам с богатыми посадами.
После расправы гусар с донскими казаками Трубецкого, в лагере на Марину многие стали смотреть косо. Пошли упрёки не только в гибели казаков, но и в интригах против войсковой старшины. И её ругали даже пятигорцы, те самые, которые подтолкнули казаков на открытый бунт, на то, чтобы покинуть без ведома старшины городок, заверили их, что если гетман осмелится помешать этому, то они ударят с тыла по его ротам.
И ей стало ясно: больше медлить было нельзя. В любую минуту Рожинский мог стеснить её в хоромах стражей, а затем выдать королю. И она послала срочным гонцом весточку Димитрию.
Но события, опережая её замыслы, уже шли своим чередом.
Казановская вошла к Марине в горницу. Следом за ней порог переступил атаман в ладном сером армяке, татарской шапке с околышком и турецким кинжалом за синим кушаком. Неприметный атаман, каких здесь было много.
— Государыня, к тебе, — тихо сказала Казановская и повела глазами на атамана, застывшего подле двери.
Марина безучастно посмотрела на гостя:
— Проходи, атаман, говори.
Атаман снял шапку, шагнул вперёд, неловко сунул вниз узловатую руку, поклонился ей.
— Дозволь обратиться, государыня! — мягкий сильный бас заполнил дамскую горницу.
— Говори, я же приказала! — раздражённо зашипела она на атамана за то, что он разрушил вот только что приятно одолевшую её хандру.
— То велено открывать не при многих людях, — сдержанно ответил атаман и кивнул головой на комнатных девиц.
— Выйдите! — бросила она тем. — А ты останься, — попросила она Казановскую и сердито сказала атаману: — Говори, при ней можно!
Атаман не смутился её резких слов, степенно пригладил жёсткие, как у бобра, усы, дождался, когда девицы покинут горницу.
— Здесь к тебе один поляк пришёл. Сказывает — от Димитрия…
Марина сразу оживилась, на бледном лице выступил румянец. Мелкими шажками она подскочила к атаману:
— Где он?! Зови, ты, как тебя?
— Бурба, Антип Бурба, государыня!
— Веди поляка, атаман!
Бурба вышел и тут же вернулся с невысоким ростом человечком, с простоватым лицом, гладким и тусклым, как обкатанный водой голыш.
Полячок вошёл в горницу бесшумно, снял шапку, изысканно поклонился Марине и выпалил скороговоркой: «Великий князь Димитрий Иванович
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
