Книга Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

ДВР можно интерпретировать как большевистский спектакль, поставленный с целью прекращения японской интервенции, но этот спектакль не был ни тщательно срежиссирован, ни безупречно сыгран. Если же предметом анализа становится взаимодействие различных националистических и регионалистских дискурсов и движений, то ДВР предстает воплощением интеллектуальных течений Дальнего Востока и результатом хаотичной политической ситуации имперской трансформации. Сибирское областничество, сформулировавшее концепцию Сибири как особого региона, обладающего правом на автономию, внесло свой вклад в обсуждение Дальнего Востока как потенциальной автономной единицы, но дальневосточный регионализм не был так глубоко проработан, как сибирское областничество. Интеллектуалы и политики, поддерживавшие регионалистские идеи к востоку от Байкала, по преимуществу были образованными приезжими, что отличало их от западносибирских областников, родившихся в своем регионе. Несомненный интерес приезжего большевика Александра Михайловича Краснощёкова к децентрализации и регионализму, проявившийся впервые в 1917 году, сыграл решающую роль в концептуализации Дальневосточной республики, а установленный им контроль над потоками информации о регионе позволил ему в 1920 году убедить партийное руководство, что создание такой республики целесообразно.

Краснощёков лично руководил созданием Советской республики Дальнего Востока в апреле 1918 года и возглавлял ДВР с 1920 по 1921 год. Оба раза он использовал идеи своих политических оппонентов, отбрасывая, впрочем, их более либеральные аспекты. В то же время Краснощёков оставался верен дальневосточному регионализму, адаптированному им к советскому контексту. Как и при создании Советской республики в 1918 году, в 1920 году он использовал те же самые идеи при конструировании ДВР, но на этот раз из-за сложившейся международной ситуации ему пришлось отказаться от слова «советская» в ее названии. Несмотря на внешнеполитические оправдания существования ДВР, она была примером большевистского регионализма. В 1920 году Краснощёков выступал за то, чтобы в будущем ДВР стала одной из составных частей советской федерации, но его видение автономного Дальнего Востока было вновь отвергнуто. РСФСР образца 1920 года сильно отличалась от РСФСР образца 1918 года. Партийное руководство ушло от дискуссий о советской децентрализации и стало в гораздо большей степени готовым к использованию националистической риторики. Хотя большевики признавали за национальными меньшинствами определенные права, российский (а зачастую и русский) национализм оказался ключевым фактором в формировании ДВР и ее интеграции в новую Советскую империю. Националистические аргументы в пользу присоединения ДВР к РСФСР были хорошо восприняты мировым общественным мнением, которое не желало понимать пролетарский интернационализм, но прекрасно владело языком национализма.

Большевики взяли на вооружение леволиберальный имперский национализм своих политических оппонентов, оформившийся в годы Первой русской революции и в особенности в Государственной думе Российской империи. Либералы, умеренные социалисты, а позже и умеренные националисты стремились перестроить Российскую империю, и большевики, казалось, были готовы осуществить некоторые из некогда предлагавшихся реформ. Их национализм был государственническим и ставил во главу угла благо советского имперского образования. Он был выборочно инклюзивным с социальной и этнической точки зрения, хотя русские по-прежнему занимали центральное место в новой имперской иерархии. Наконец, он был прогрессивным – хотя большевики отказались от представительной демократии, они все равно стремились построить социализм. В этом отношении новый строй, казалось, являл собой допустимый результат великой имперской революции[1044] с точки зрения этнических меньшинств, социально угнетенных групп и даже сторонников великодержавного подхода к международным отношениям. Тем не менее приход большевиков к власти привел к первой массовой политической эмиграции из бывшей империи, и многие из этих эмигрантов уезжали из Владивостока. В их числе были не только оппоненты большевиков из числа консерваторов, но и многие прогрессивно мыслящие интеллигенты, критиковавшие советские политические методы и перерождение идеалистов-большевиков в еще одну автократическую клику[1045].

Поскольку Советский Союз тоже оказался сверхцентрализованным, хотя и сложносоставным государством, дискурс регионалистской децентрализации возродился во время новой трансформации, из Советского Союза в Российскую Федерацию и другие новые независимые страны. В первой половине 1990-х годов в Хабаровске звучали лозунги воссоздания Дальневосточной республики. Хотя эти дискуссии, вызванные экономическими тяготами новой Российской Федерации, быстро сошли на нет, необходимость более гибкого подхода к региональному управлению привела к созданию в 2000 году Дальневосточного федерального округа.

Административная реформа не принесла немедленных результатов по части лучшей интеграции России в Азиатско-Тихоокеанский регион или роста населения на Дальнем Востоке, и в 2011 году началась новая дискуссия о создании государственной корпорации для развития Восточной Сибири и Дальнего Востока, в связи с чем некоторые наблюдатели вновь заговорили о «Дальневосточной республике». После того как эти планы были подвергнуты критике – в первую очередь за чрезмерную роль государства в ущерб частному бизнесу, – в 2012 году было создано Министерство по развитию Дальнего Востока (с 2019 года – Дальнего Востока и Арктики). Но и это административное решение оказалось недостаточным для решения экономических и демографических проблем региона. По мнению Хироси Кимуры, российское правительство колеблется по поводу децентрализации, но вместе с тем не знает, с какой стороны подойти к вопросу развития региона. Хироси считает, что решением могло бы стать более тесное сотрудничество с Японией и Южной Кореей. Вероятность того, что Россия предпочтет опереться на Китай, заставила автора воспроизвести национально-оборонческие страхи многих российских и советских деятелей и интеллигентов, опасавшихся потери региона в пользу иностранной державы[1046].