Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
Пирог просеменил к трубочисту и дважды с осуждением чихнул. Парень, вроде, нормальный, а всё туда же: чуть что выйдет за рамки повседневности, так сразу паниковать. Тверже надо быть, устойчивее.
— Эй, верстовой столб! — обратился пёс к Гедеону. — Если доложат, что всё чисто, я пойду первым. Ты на подхвате. Усёк?
— Усёк, малявка, — буркнул тот. — Как будто у меня выбор есть.
Превращение Пелагеи в горлицу произвело на него неизгладимое впечатление. Стоило ей вернуться и превратиться назад в человека, как Гедеон затрепетал и едва не пал ниц, чтобы крикнуть: "Повелевайте, я весь ваш!".
Хорошо, что сдержался. Уже спустя пару минут он короткими перебежками следовал за Пирогом и поражался тому, насколько сильны могут быть чары оборотней и хитросплетения их замыслов. Как только он отдалился от Пелагеи (можно сказать, вышел из зоны неблагоприятного влияния), воспоминания начали медленно всплывать на поверхность затуманенного рассудка и выстраиваться в хронологическом порядке. Всплывали они избирательно.
Какой-то обрюзглый тип в дорогом сюртуке орет на него, брызгая слюной.
Провал.
Грязный консервный нож на брусчатке.
Провал.
Погоня. Душа бултыхается в пятках.
И снова провал.
Нет, ну невозможно! Эдак голова вот-вот лопнет!
Обшарпанная стена особняка, вдоль которой он крался, внезапно оборвалась. Гедеон увидел дорожку, отороченную погасшими факелами, смутно знакомые барельефы и угол фронтона. Ага, парадный вход!
Любой другой на его месте уже задал бы стрекача. Но Пирог, как маленькая заводная машинка, принюхиваясь, потрусил вперед, и Гедеону пришлось плестись следом.
"Что я делаю?" — с ужасом подумал он, взойдя по ступеням и взявшись за позолоченное дверное кольцо.
В богато обставленный холл первым проскользнул пёс. При виде черного лохматого Пирога, который точно из преисподней выскочил, с дворецким чуть не приключился инфаркт. Правда, затем появился Гедеон, и бедняга в предынфарктном состоянии был вынужден отвешивать учтивый поклон. Да еще и молвить любезным тоном:
— С возвращением, молодой господин!
Ого! Так Пелагея не соврала, и Гедеон здесь далеко не на птичьих правах! Зачем ему, в таком случае, спасать какую-то Марту? Ей с ее скверным характером только в темнице и куковать.
А Гедеона пусть отведут в роскошные апартаменты, накормят роскошным обедом и пожалуют в личное пользование роскошную служанку, с которой можно поразвлечься.
Кем бы он ни был, к нему явно относились с почтением. Правда, как выяснилось, не все.
Сперва на пути ему повстречалась девица с веснушками и крашеными патлами, а наглая — словами не передать. Стала посреди дороги, зыркнула, как на плебея, и без стеснения уточнила, какой химеры Гедеон здесь делает.
Гедеон не стушевался и, копируя ее тон, дерзко заявил, что задирать нос и источать подозрительность незачем, потому как задача выполнена. Между тем подтянулся надутый пузырь (или индюк, тут уж как угодно). С маленькими воспаленными глазками и чрезмерным самомнением. Тот самый, о котором предупреждала Пелагея. После поджога магистрата он пребывал в скверном расположении духа. И хотя личная охрана позаботилась, чтобы извлечь его из здания невредимым и доставить в персональный дирижабль, настроение ему подпалили изрядно.
Пузырь сгрёб Гедеона жирной лапищей за воротник и ядовито осведомился о причине прибытия. Парень и тут не сплоховал: вывернулся, повторил заученную назубок легенду и, войдя во вкус, приукрасил историю вымышленными деталями, которые, по идее, должны были в глазах недоброжелателей сделать его героем.
Но вышло так, что Гедеон предстал перед ними полнейшим олухом. Пока наглая девица поражалась его беспутности, а заносчивый пузырь надувался и сопел, демонстрируя скорее недовольство, нежели одобрение, Гедеону удалось улизнуть и задаться вопросом, где носит Пирога.
А Пирог решил, что шпионское задание не коза и с привязи не сорвется. Его внезапно одолел голод. И надо же было случиться такому совпадению, что стряпчий Грандиоза не позаботился запереть дверь на кухню!
Пирог проник в святилище гастрономических изысков, потянул воздух влажным подрагивающим носом и сфокусировал взгляд на миске с котлетами, заботливо поставленной на краю стола.
Однажды в какой-нибудь захудалой желтой газетёнке напишут о том, как столичные соблазны сгубили великого сыщика всех времен и народов. А пока…
Пока что Пирог охотно поддавался искушениям и, расправившись с котлетами, переключился на мясное рагу, так недальновидно оставленное стряпчим на низеньком столике. Он взбирался на стулья, чтобы достать до стола, который ломился от угощений. Громко чавкал, вылизывал миски, и о том, что делается этажом ниже, думать ему было недосуг.
А в подземелье сидела Марта и пыталась переварить услышанное. Но судя по всему, ей грозило несварение.
Когда к ней в камеру заявилась Селена, чтобы преподать урок повиновения и заодно отыграться за драку в "Едальне", было еще сносно. Ну, потаскали Марту за волосы. Ну, попинали ногами в живот. Физическую боль терпеть для нее не впервой. Но затем Селену что-то здорово напугало, и она, загнанно озираясь, покинула застенки, напоследок велев Марте проглотить язык.
Когда эхо от шагов истязательницы раздробилось и стихло в отдалении, кто-то грузно протопал к соседней камере. Вероятно, второй истязатель. Куда более жестокий и безжалостный. Он не гнушался даже самыми изуверскими пытками.
Марта уже слышала этот крик раньше. Так мог кричать разрываемый на части олень, заживо жарящаяся над огнем свинья, но никак не человек.
Она съёжилась в углу своего вынужденного пристанища, зажала ладонями уши и в продолжение всей экзекуции тихо плакала, до крови кусая губы.
Крики оборвались, как перерубленный топором канат. Вслед за чем последовал монолог, которого лучше бы Марте не слышать.
— Молчишь? Не признаёшься, кому продал информацию? Ну, молчи. Всё равно твои родственнички у меня в руках. Две дочки-лапочки, сынуля-кроха, жёнушка-красавица. Ничего не упустил? Хм, дай-ка подумать, сколько я выручу за них, если выставлю на торги? А? Что? Не посмею? Отчего же? Мне уже не раз приходилось проворачивать подобные сделки. Помнится, лет десять назад я недурно сторговался с одним перекупщиком живого товара. Отец семейства задолжал мне кругленькую сумму, но вместо того, чтобы вернуть долг, предпочел удариться в бега и сгинуть в море. Как же его звали? Игнат Столетов, если не ошибаюсь…
На этом месте слёзы у Марты моментально высохли, а в груди зародилась знойная, изнуряющая волна ненависти, как если бы из далеких пустынь налетел самум, неся с собой сушь и песчаные вихри.
Игнат Столетов — ее отец!
Значит, по вине этого тирана, этого людоеда он вынужден был скрываться, терпеть лишения и, в конце концов, утонул в пучине? А ее мать, сёстры? Значит, вот, кто продал их в рабство! Нажился на чужом горе, растоптал судьбы, лишил будущего…
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
