Конечно, турки испытывали не меньшие лишения в снабжении своих армий, стоявших против русского Кавказского фронта. Однако русские войска привыкли все-таки действовать по образцам европейской войны и, соответственно, нормам европейского снабжения. Теперь же, после взятия Эрзерума и Эрзинджана, когда горные перевалы отрезали сарыкамышскую базы снабжения от действующих войск, Кавказская армия должна была испытать на себе все трудности обеспечения. Именно поэтому большая часть конницы — казачьи дивизии, — по замыслу Н.Н. Юденича, пока предназначалась для действий в Персии (Иране). Из этих конных войск предполагалось образовать 2-ю Кавказскую армию. В то же время укреплялся Трапезунд, из которого надлежало образовать базу снабжения Кавказской армии, долженствовавшей наступать на Анкару и далее — на Стамбул. То есть основная коммуникационная нить русской группировки в Турции должна была пролегать по морю.
Решительные операции на Кавказе намечались русской стороной в 1917 г., так как одновременно с планами командования Кавказской армии по глубокому вторжению в Турцию в Ставке наконец-то приняли решение о производстве десанта против Стамбула. Кроме того, усиливались коммуникации. Еще в середине 1916 г. В Ставке приняли решение о строительстве трех новых железнодорожных веток для Кавказского фронта: Черноморскую, Батум — Трапезунд, Джульфа — Баку{434}. Правда, такое строительство поставило левый фланг Кавказской армии, упиравшийся своим плечом в Персию (Иран), в тяжелое положение. Дело ведь в том, что правый фланг армии и без того мог быть снабжаем усилиями господствовавшего на море русского Черноморского флота. В то же время левый фланг армии, где зачастую вообще отсутствовали любые дороги, по-старому снабжался вьючным транспортом. Иначе говоря, если на правом фланге Кавказской армии была сооружена параллельная коммуникация (Трапезундская железная дорога), то левофланговые корпуса вовсе оставались без коммуникаций. А это сильно било по возможностям снабжения этих корпусов. Именно поэтому в начале 1917 г. Юденич оттянул назад, на север, Кавказский кавалерийский корпус Баратова. И именно поэтому же на левом фланге располагались по преимуществу конные войска (как правило — казаки), умевшие превосходно действовать на горном театре.
Впрочем, противник оказался в еще худшем положении. Держать стабильный устойчивый фронт на Кавказе турки уже не могли: в итоге летне-осенних боев кампании 1916 г. две турецкие армии по своей численности насчитывали, в сущности, лишь одну, если исходить из первоначального числа штыков и сабель — немногим более сотни тысяч человек. Даже в январе 1917 г. получившие пополнения 2-я и 3-я турецкие армии насчитывали всего 112 230 штыков, 4360 сабель, 5000 сапер, 10 000 курдской конницы при 381 орудии и 318 пулеметах. Тем не менее против русских турки держали 54% всех своих сил — до 29 потрепанных и обескровленных пехотных дивизий. Командование 2-й армией принял герой обороны Дарданелл, будущий лидер турецкой революции Мустафа-Кемаль-паша. В то же время в начале 1917 г. русский Кавказский фронт имел в своих рядах 183 775 штыков, 31 834 сабли, (в том числе 8000 офицеров), 4 авиаотряда при 591 орудии и 1 057 пулеметах. Потери русской Кавказской армии в 1914–1916 гг. составили около 100 тыс. чел., противник потерял в 3,5 раза больше{435}. Тройное превосходство в пулеметах и двойное в людях — вот главный результат кампании 1916 г. Весной соотношение живой силы сторон было равным. Поражения турецких армий в Эрзинджанской и Огнотской операциях позволило русскому командованию на Кавказе получить громадный перевес сил. Причина этому — исключительно умелые действия войск Кавказской армии под руководством ген. Н.Н. Юденича.
Сложившееся соотношение сил и средств позволяло русскому командованию в новой кампании развить успех в глубь Малой Азии, а также приступить к широкому наступлению против Турции совместно с союзниками. Разумеется — держась возможно ближе к побережью Черного моря, чтобы иметь возможность снабжать армию предметами тылового довольствия и продовольствием. Чрезвычайно растянувшиеся коммуникации Кавказской армии не позволяли отрываться от побережья, так как доставляемый в войска груз чуть ли не наполовину состоял из того фуража, что был предназначен для вьючных животных данного каравана. В районах Эрзерума и Эрзиджана создавались базы предметов военного снаряжения и провианта, опираясь на которые, предполагалось вести наступление на Анкару, а при удаче — и на Стамбул.
Турки же, потеряв господство на Черном море, оказались в куда более худшем положении. В Месопотамии и на багдадском направлении еще можно было вести военные действия, опираясь на речные коммуникации, но в Малой Азии снабжение рухнуло. А местные средства уже были донельзя разорены войной. Кроме того, предприняв политику геноцида в отношении христиан турецкой Армении, турки лишили себя земледельческого населения, где было бы возможно добывать хотя бы продовольствие и фураж. Не могли помочь и союзники — даже людьми. Если в Европе германцы, подкрепляя своих союзников — австрийцев, болгар, турок — в Галиции, Македонии, Италии, Румынии, все-таки худо-бедно позволяли держать многочисленные трещавшие фронты, то для Малой Азии резервов у нового (с середины августа) генерал-квартирмейстера германских вооруженных сил ген. Э. Людендорфа уже не было.
Действительно, вследствие громадного дезертирства 3-я турецкая армия перестала быть армией. Только в частях 2-й армии еще оставалось сравнительно нормальное количество людей, но и она, потеряв к концу 1916 г. около 60 тыс. чел., перестала быть боеспособной. Эпидемия тифа была усугублена снежной зимой, не дававшей возможности подвозить продовольствие с тыла. Перед русской Кавказской армией уже вплоть до Стамбула не оставалось ни сильных крепостей, ни надлежащим образом укрепленных позиций. Единственная трудность, помимо необходимости бить ослабленные турецкие армии, заключалась в средствах сообщения и снабжении действующих войск на театре военных действий. С углублением в Малую Азию русские вступали в область бездорожья, но противнику не помогло бы и это: Черное море полностью контролировалось русским Черноморским флотом вице-адмирала А.В. Колчака, невзирая на потерю линейного корабля «Императрица Мария». Вдобавок вполне вероятной оказывалась помощь английских союзников, наступавших в Месопотамии и Ираке. Но все стратегические предположения для достижения победы опрокинула Великая русская революция 1917 г.
В начале нового года о каких-либо активных наступательных действиях пришлось забыть. 1917 год — это время недоеда в русской Кавказской армии и тифа у турок. Ф.И. Елисеев на страницах своих воспоминаний постоянно говорит о том, что осенью и зимой не хватало ни фуража, ни продовольствия, называя район действий Кавказской армии «голодный Турецкий фронт». Зима 1917 г. вообще оказалась кризисной для Российской империи в отношении продовольствования вооруженных сил и страны в целом. Ведь именно с голодных выступлений началась Февральская революция, ставшая первым и важнейшим шагом к Всероссийской Смуте 1917 г. Голодная «брюквенная зима» в Германии и тяжелая зима для Франции ослабили силы солдат всех сторон.
