Дик слишком нетерпелив, вне всякого сомнения. Парень обучался всего несколько месяцев, и, хотя получил несколько щелчков хлыстом, его объездка еще не закончена.
Ларри вздохнул. Он был сыт по горло этим паршивым городишкой, населенным самодовольными болванами. Увы, город по-прежнему был источником практически всех его постоянных доходов. С продажей картин все идет как по маслу; Луи стал совсем ручной, а парень — чудо какой податливый. Все идет хорошо и с маленьким магазинчиком «Яблоки». Мелочь, но славная, крепкая маленькая коровка. Молодежь хотела иметь простые потребности — и хорошо за них платила. Но это все мелочевка, а главное — съедало много времени. Его голова была набита проектами. Кое-какие начинали плодотворно вызревать. Однако нужно располагать свободным временем, освободить руки, избавиться от всей этой мелочной бумажной работы. Он снова вздохнул; на это уйдет еще несколько месяцев.
Славный паренек. Смышленый, расторопный, чудо какой старательный и даже ревностный. И изумительно жадный! Как он клюнул на элементарные земные блага… Но пугающе неустойчивый.
Уже не в первый раз Сент мысленно прошел по цепи, которую выковал, чтобы удерживать на ней парня. Это было смело и хорошо выполнено, но ему совсем не нравилось, что дело приняло довольно волнующий и мелодраматический оборот. Неизбежный, как он полагал. Не была ли она несколько излишне радикальной, изначальная концепция? Да, но в результате сложились некие схемы, и приходилось подстраиваться под них. Он надежно подстраховался. Важно было сделать так, чтобы утечка, созданная парнем, не просто была устранена, но таким образом, чтобы отсечь все мыслимые колебания, слабости или проколы, в которых парень мог быть повинен.
Как, например, этот случай. Возмутительно! Пусть себе парень развлекается с женщинами, никаких возражений. Чудесная, зрелая замужняя женщина приносит гораздо больше удовольствия, чем глупые маленькие девчонки. Замечательно, парню это нужно. К тому же она недурна собой, насколько он успел разглядеть. И все-таки, что это за истерика! А он-то думал, что парню сделана хорошая прививка от эмоциональных сдвигов, и Дейзи позаботилась об этом!
«Факт, — заключил мистер Сент, — что парень — неряха. Чтобы вот так лить шампанское на ковер!» Он ненавидел неряшливость; это все равно что пыль, несовместимая с его стремлением к совершенству, к тому, чтобы все упаковывалось без сучка без задоринки. Он щелкнет хлыстом!
Удовлетворенный тем, что он нашел свежий лимон (выходит, уборщице не совсем уж все трын-трава!), Сент достал бутылку кубинского рома, сделал себе «Дайкири»[91], уселся поудобнее и взял «Нью-Йорк таймс»: он должен совершенствовать свой английский.
Дик, в чистой одежде, с влажными волосами, зачесанными назад, со вменяемым выражением лица, спокойно зашел и, помявшись, двинулся к буфету в поисках виски.
— Я не хочу, чтобы ты пил, — мягко сказал Сент из-за своей газеты.
— Уже налито.
Как будто Ларри не знал!
— Ну ладно, тогда выпей. Но на этом — все. Ты мне нужен с ясной головой, в кои-то веки. А теперь иди сюда и садись.
Сент аккуратно сложил газету, отложил ее в сторону и смерил парня стеклянным взглядом:
— Думаю, ты обязан дать мне какое-то объяснение, а? Уже не говоря о твоем собственном поведении, которое было жалким, я разрешил тебе временно попользоваться этой квартирой не для того, чтобы ты портил мебель, поливая ее шампанским. Я не знаю, кто была эта женщина, и не желаю знать, но…
— Не знаешь? — выкрикнул парень. — Не знаешь? — повторил он яростно.
— Спокойно, Дик. Я дал тебе время. Очевидно, недостаточно. Ты перевозбудился. Вероятно, ты болен. Как насчет нескольких дней в клинике? Легкая наркотическая терапия.
— Я скажу тебе. — Дик отвечал уже спокойнее. — Тебе не мешает узнать. Так что я скажу тебе, кто она такая.
— Пиано, Дик, пиано. Все еще слишком горячишься. Если у тебя был какой-то интересный опыт, непременно расскажи мне, и, если он оправдает твое варварское поведение, тем лучше. Ты найдешь у меня понимание.
Дик взял большой стакан с виски и кубиками льда. Ложная зрелость придавала ему нарочито многоопытный и хладнокровный вид, комичное подражание сентовской манере держать стакан и пить из него.
— Она — жена комиссара Ван дер Валька. Или, точнее, вдова.
Сент сделал резкое движение. Он выбрался из кресла, подошел к окну, выглянул наружу, повозился со шторой, которая висела не вполне ровно, вернулся, взял свою выпивку, пригубил, присел на подлокотник кресла и сказал:
— Однако. Ты пригласил ее сюда?
— Она позвонила в дверь. И представь себе — спросила тебя.
— Однако. Так-так-так-так. А дальше? Что потом? Она воззвала к лучшей стороне твоей натуры?
— Послушай, хватит язвить, это не поможет. Говорю тебе, она все знает.
— Так это ты налил ей бокал шампанского?
— Идиотизм какой-то. Я принял ее за твою подругу. Любой бы принял — неужели ты не понимаешь? Она спросила, где ты.
— Понятно. — К Сенту возвращалось самообладание. — Продолжай.
— И вот я, из вежливости конечно же, пригласил ее зайти, выпить и сказал, что не знаю, когда ты вернешься. И тогда она произнесла: «Кто из вас его убил?» Прямо вот так. И если ты не можешь понять, почему я пролил выпивку…
— И ты ей сказал. Я надеюсь, с некоторой степенью точности.
Лицо парня внезапно исказилось подобно расколотому стеклу.
— Я не знаю, что я сказал. То есть я сказал, что это чушь; я не могу вспомнить, какие именно слова я употребил.
Сент медленно поставил свой стакан и сказал мягко, педантично:
— Боюсь, Дик, у тебя будет причина пожалеть об этом.
Парень еще раз судорожно глотнул виски и стукнул стаканом с таким видом, как будто принял какое-то решение.
— Кажется, у тебя тоже.
— Это вопрос спорный, не так ли?
Дик покачал головой:
— Не выйдет, Ларри. У меня было время все это обдумать. Что бы я ни сказал, а я не претендую на то, что мои слова прозвучали очень убедительно, это было известно ранее.
— Что было известно заранее и на какой фактической основе строятся твои умозаключения?
— Сегодня в магазине побывали два человека — порознь, я хочу сказать, с интервалом в два часа. Обычные мужчина и женщина. Оба — под тем или иным предлогом — упоминали об этом типе… ну, ты понимаешь… очень небрежно, как бы между прочим. Мужчина представился одним из художников, хотел одолжить картину. Он сказал, что был у Папенхейма. Ну, я подумал, что с ним что-то нечисто, и позвонил Папенхейму, который никогда его в глаза не видел. Этот тип спросил о тебе, просил передать привет. А потом женщина, одна из этих торговок, с кучей денег и вульгарным произношением — она посмотрела мебель, долго распространялась насчет того, что… ну, ты знаешь. Сказала, что отец полицейского был столяром или что-то в этом роде. Я размышлял над этим, собирался рассказать тебе при встрече — и тут появилась она. Это вовсе не совпадение.
