9 июля 2000 года, среда
Я еще не решил, говорить ли об этом Майклу Тенненту. У меня сейчас много чего на уме.
Здесь есть несколько довольно странных людей, и, откровенно говоря, они меня раздражают.
Кажется, я обречен вечно ненавидеть доктора Майкла Теннента. Кстати, он больше не появляется на публике, да что там говорить: он теперь, похоже, просто скрывается. Не ведет свою колонку в газете, да и по радио я его теперь больше не слышу, хотя на эту станцию довольно трудно настроиться, особенно учитывая, что у нас тут есть лишь один-единственный приемник. Эти идиоты вечно спорят между собой, никак не могут решить, что лучше слушать, а потому мы по большей части не слушаем вообще ничего.
Так вот, вместо этого доктор Майкл Теннент стал публиковать серьезные статьи в медицинских журналах. Он теперь, похоже, просто одержим вопросом об ответственности психиатров и психотерапевтов перед пациентами. В последней своей статье в «Британском медицинском журнале» он нападает на так называемых популяризаторов науки и психоаналитиков, которые выступают по телевидению, – ей-богу, смешно, давно ли он и сам был таким! Доктор Теннент, видите ли, считает это профанацией.
Кстати, в двух статьях он упомянул мое имя. Не спросив на это моего разрешения, так что я, вероятно, могу потребовать компенсации. Впрочем, я не жажду мщения, я на собственном опыте убедился, что месть может оказаться твоим же собственным палачом.
Мне даже компьютер не разрешают поставить в мою обитую мягким материалом камеру. Интересно, чего они боятся? Что я вышибу себе мозги клавиатурой?
Тут вообще одни сплошные идиоты. На прошлой неделе показывали фильм с участием моей матери, «Крылья джунглей», но я не стал его смотреть. Слишком много воспоминаний. И представьте, ни один из этих придурков ничего даже не слышал о моей матери. Нужно устроить кому-нибудь из них показательное наказание, однако нужды спешить нет: похоже, мне придется провести здесь еще какое-то время.
Вообще-то, я собираюсь написать книгу, чтобы расставить все точки над «i», но мысль о том, что придется делать это по старинке, водя пером по бумаге, мне претит. И потом, хочу ли я, чтобы доктор Майкл Теннент знал правду?
Этот вопрос я постоянно задаю себе в течение тех полутора лет, что нахожусь тут.
Как там сказано в Евангелии? «И познаете истину, и истина сделает вас свободными».
Хочу ли я сделать тебя свободным, доктор Майкл Теннент? С какой стати мне этого желать? Разве я должен тебе что-нибудь?
Я всегда хотел лишь одного: быть свободным. Странно, что раньше я этого не помнил. А сейчас память у меня значительно улучшилась – я думаю, это из-за лекарств, которыми меня здесь пичкают. А тогда все обстояло иначе. Я, похоже, многое забыл.
Да, доктор Теннент, у меня выпал из памяти тот июльский понедельник 1997 года, когда моя мать вернулась домой в плохом настроении после разговора с тобой. Она легла в постель и попросила меня принести ей стакан виски. Я не сказал ей о сообщении, которое ты оставил на автоответчике, потому что почувствовал шанс получить свободу.
Я налил ей виски и растворил в спиртном упаковку нембутала. А потом добавил туда же еще и валиума. Когда мама выпила и крепко уснула, я, для ускорения процесса и вящей надежности, сделал ей инъекцию кураре в пятку.
А забавно, что я вдруг вспомнил все это сейчас. Подумать только, я ведь обвинял в смерти матери тебя, доктор Теннент! Ох, до чего же я был на тебя зол! Странно, да? Похоже, в детстве мама говорила мне правду. Возможно, у меня действительно что-то не в порядке с головой.
Хотя сейчас я чувствую себя прекрасно.
Я хотел лишь одного: быть свободным. И вот, пытаясь получить эту свободу, я обрек себя на пожизненное заключение в заведении для душевнобольных преступников.
Ха!
Меня заперли, а ключ выкинули.
Но ведь и ты тоже заперт, доктор Майкл Теннент, правда? Ты по большому счету такой же пленник собственных поступков, как и я.
Но в моей власти, по крайней мере, сделать тебя свободным. Я решу, как мне поступить, прибегнув к тому же способу, посредством которого уже принимал в своей жизни множество решений.
Я подброшу монету.
