Гленн снова взял фонарик, подергал туда-сюда выключатель. Появился слабый луч. Ламарк лежал на полу, извиваясь, как змея, его лицо исказила гримаса, а из горла вырывался отчаянный вопль.
Гленн остановился на безопасном расстоянии: а вдруг этот тип прикидывается. Потом увидел пятно крови на правой штанине кремовых брюк и понял, что прострелил Ламарку коленную чашечку.
– Пожалуйста, помогите мне, сделайте хоть что-нибудь! Господи, ну до чего же больно!
Все еще с опаской – мало ли на что способен Ламарк – Гленн несколько секунд смотрел на него, потом быстрым движением, чуть ли не из последних сил, опустился на колени и, не обращая никакого внимания на отчаянные крики, защелкнул на Томасе наручники.
Затем Гленн поднялся; колени подгибались, и его шатало из стороны в сторону. Он ухватился за каталку и ободряюще улыбнулся Аманде.
– С вами все будет в порядке, вы в безопасности. Я сейчас освобожу вашего друга, и мы вместе вам поможем. Ни о чем не беспокойтесь, теперь все будет хорошо.
– Да помогите же мне наконец! Боже мой, пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы было не так больно! Я больше не могу это терпеть!
Полицейский посмотрел на него, и Томас замолчал.
– Вы меня удивляете, мистер Ламарк, – сказал Гленн; его дыхание становилось все более частым и хриплым. – «В стволе всегда остается одна пуля, никогда не забывай об этом». Неужели вы не помните? Именно этой фразой заканчиваются «Крылья джунглей», лучший фильм вашей матери.
105
Аманда во сне крепко цеплялась за Майкла, испуганно вздрагивала, каждые несколько минут издавала негромкие звуки, тихонько постанывала.
По утрам она смотрела на него, широко распахнув глаза, и с искренним недоумением спрашивала: «Неужели мне снова снились кошмары? Ничего не помню, вот честное слово, совсем ничего! – Потом она целовала Майкла и говорила: – Бедненький мой, опять я тебя разбудила, не дала толком выспаться».
Но это была неправда: Аманда не могла его разбудить, потому что Майкл почти совсем не спал, в основном просто лежал без сна, как и сейчас – в три часа ночи, спустя один год, четыре месяца и одиннадцать дней после той жаркой июльской пятницы, когда он вошел в дом Ламарков.
Когда-нибудь, возможно, афоризм Ницше станет справедливым и для него: «То, что меня не убивает, делает меня сильнее».
Справедливым для них обоих.
А пока они каждую ночь спали со включенным светом. Об этом попросила Аманда, а Майкл не возражал. Наоборот, он даже был ей в душе благодарен. Майклу тоже требовался свет, но сказать Аманде об этом означало бы признаться в собственном страхе, а он хотел, чтобы она снова стала сильной, а потому должен был и сам притворяться сильным.
Майкл снова и снова обдумывал все случившееся. Последний разговор с Глорией Ламарк. Его мучил, постоянно мучил один вопрос: поведи он себя тогда на приеме иначе, остались бы в живых те пять человек – редактор Тина Маккей, молодой репортер Джастин Флауаринг, актриса Кора Берстридж и два полицейских, Ник Гудвин и Саймон Роубак?
Осторожно, стараясь не разбудить Аманду, Майкл высвободился из ее объятий, встал с кровати, как нередко делал это по ночам, и взял потрепанное издание трудов великого Гиппократа, отца медицины. Книга раскрылась на странице, которую он так часто перечитывал за последние шестнадцать месяцев.
«Жизнь коротка, путь искусства долог, удобный случай скоропреходящ, опыт обманчив, суждение трудно. Поэтому не только сам врач должен употреблять в дело все, что необходимо, но и больной, и окружающие, и все внешние обстоятельства должны способствовать врачу в его деятельности».
Майкл нашел другую страницу – она тоже открылась сама.
«Медицина поистине есть самое благородное из всех искусств. Но по невежеству тех, которые занимаются ею, и тех, которые с легкомысленной снисходительностью судят их, она далеко теперь ниже всех искусств. И по моему мнению, причиной такого падения служит больше всего то, что в государствах одной лишь медицинской профессии не определено никакого другого наказания, кроме бесчестия, но это последнее ничуть не задевает тех, от которых оно неотделимо. Мне кажется, что эти последние весьма похожи на тех лиц, которых выпускают на сцену в трагедиях, ибо как те принимают наружный вид, носят одежду и маску актера, не будучи, однако, актерами, так точно и врачи: по званию их много, на деле же – как нельзя менее».
Майкл положил книгу на прикроватный столик. Удивительное дело. Вот почитаешь так иной раз античных мудрецов и поймешь, что за прошедшие тысячелетия человечество недалеко продвинулось во многих важных областях. Да, по сравнению с древними людьми мы научились лучше утолять боль и справляться с болезнями или травмами. Однако мудрее мы не стали.
Он дал Глории Ламарк совет, который в душе полагал правильным. Последующие события показали, что он ошибся. Майкл глубоко сочувствовал жертвам Томаса, но не думал, что дал маху в профессиональном плане. Он сделал то, что считал наилучшим для своей пациентки. Майкл знал, что если не хочет сойти с ума, то должен и дальше верить в то, что поступил правильно. Вот так он и жил.
Возможно, когда-нибудь это изменится. Сегодня. Или завтра. Или через год, через десять лет. Или когда он станет старым и немощным и будет вспоминать прошлое, осмыслять ошибки, думать о том, что все могло быть иначе. А ведь не исключено, что где-то в параллельной вселенной, где-то в другом измерении, живет психиатр Майкл Теннент, а у него есть пациентка, стареющая кинозвезда по имени Глория Ламарк, и этот доктор Теннент никогда не говорил ей открытым текстом, что она давно потеряла прежнюю красоту и безнадежно загубила свою карьеру, а потому ей пора уже перестать цепляться за прошлое и вести затворнический образ жизни, а следует перевернуть страницу и начать жить настоящим. И там у них все хорошо: эта Глория Ламарк до сих пор жива, как живы в той же параллельной вселенной Тина Маккей, Джастин Флауаринг, Кора Берстридж и оба полицейских.
Но если в этом параллельном мире и впрямь обитает такой доктор Майкл Теннент, то он никудышный психиатр, которому не хватает мужества говорить с пациентами начистоту.
В Лондоне, перед зданием Олд-Бейли, где находится центральный уголовный суд, собралась большая толпа журналистов. Многие утренние газеты вынесли репортаж об этом событии на первые полосы.
Сегодня был важный день. Несколько месяцев назад адвокат Томаса Ламарка, несмотря на все свои старания, так и не сумел добиться того, чтобы его клиента сочли невменяемым и освободили от уголовной ответственности. Слушания продолжались семь недель, и присяжные единогласно признали Ламарка виновным в пяти убийствах, покушении на жизнь офицера полиции и в похищении четырех человек.
Адвокат подсудимого настаивал на проведении психиатрической экспертизы, и судья пошел ему навстречу, отложив вынесение приговора на два месяца.
