– Уилл, я нашел кое-что такое, что тебе обязательно надо увидеть.
Нандо передвинул камеру к предмету, лежащему на столе. Это был черный медицинский саквояж, который он забрал из дома Вестов в Оджаи. Нандо показал Уиллу две буквы – инициалы, нанесенные золотой краской ниже ручки: «Х.Г.».
– Сумка была пустая, но я кое-что нашел на подкладке. Погляди-ка.
Нандо открыл саквояж и поднес камеру к небольшой метке, пришитой к подкладке. На метке было написано: «ВЛАДЕЛЕЦ ЭТОЙ СУМКИ».
Над прочерком старыми, выцветшими чернилами было вписано: «Д-Р ХЬЮ ГРИНВУД».
Уилл остановил изображение и уставился на него. Мысли у него в голове бешено метались. Зазвонил черный телефон. Уилл вздрогнул. На втором звонке он снял трубку.
– Алло.
– Уилл, директор Центра Рурк хотел бы встретиться с тобой, – сказала телефонистка. – В его кабинете, в Каменном Доме.
Рурк пожал руку Уилла и попросил его сесть на пухлый кожаный диван у него в кабинете. Напротив сел тренер Джерико, который уже был в кабинете, когда туда вошел Уилл. Рурк остался у горящего камина и приступил к рассказу.
Все десять задержанных членов клуба «Рыцарей Карла Великого» были исключены из школы и арестованы местной полицией по обвинению в похищении человека, пособничестве и заговоре с целью похищения и покушении на убийство. Такая же судьба ожидала всех остальных «Рыцарей», когда они будут найдены – например, Тодда Ходака. Рурк сказал, что он уже созвал экстренное заседание ассамблеи, на котором будет присутствовать вся школа. На этой встрече он собирался объяснить всем присутствующим, что произошло, и положить конец слухам, которые неизбежно начнут распространяться.
– Уилл, мне совершенно ясно, – сказал Рурк, – что в той поспешности, с какой ты реагировал на эти возмутительные события, ты, конечно, не задумывался о последствиях собственных действий. Большая часть которых была совершенно возмутительна.
Уилл бросил взгляд на Джерико, но тот был невозмутим. Взгляд Уилла скользнул к портрету на стене, на котором был изображен основатель и первый директор школы, Томас Гринвуд. Человек с портрета смотрел на него сверху вниз – торжественно, строго и мудро.
Рурк сел на край большого письменного стола напротив Уилла.
– Но эти поступки также были дерзки, самоотверженны и почти невероятно храбры, – сказал он. – Ты пережил потерю, величину которой не измерить никакими мерками. От того, как ты поведешь себя сейчас и в последующие месяцы, может зависеть вся твоя последующая жизнь. – Рурк указал на портрет на стене. – Доктор Гринвуд всегда говорил, что дело не в чернилах и бумаге, а в руке, которая держит перо.
Уилл вытаращил глаза. Двадцать пятая заповедь. Слово в слово.
Рурк произнес почти шепотом:
– Уилл, я навел справки о том офицере, который учинил тебе допрос в аэропорту в Мэдисоне. В ФАА не числится никакой «агент О’Брайен». Скажи мне, ты когда-нибудь видел этого человека раньше?
– Он – один из тех, кто гонялся за мной в Калифорнии, – ответил Уилл.
– Я так и думал, – кивнул Рурк и посмотрел на Джерико. – Пока мы точно не установим, что происходит, я бы хотел, чтобы ты соблюдал строгий режим: к девяти вечера ты должен находиться в своем отсеке – без исключения, каждый день. Ответственным за твою безопасность я назначаю тренера Джерико. Здесь тебе нечего бояться. Я обещаю тебе: ничего плохого с тобой не случится.
Глаза Рурка смотрели на него с такой добротой, что Уилл не выдержал и отвел взгляд.
– Спасибо, – хрипло выговорил он.
Рурк положил руку ему на плечо.
– На свете есть вещи более страшные, чем ты можешь себе представить. Вещи, с которыми юноша твоего возраста никогда не должен встречаться – а уж тем более в одиночку. Но в жизни нам дано две семьи. В первой мы рождаемся и связаны с ней кровными узами. Вторую мы встречаем на жизненном пути, и она готова отдать свою кровь за нас.
Уилл посмотрел на Рурка, перевел взгляд на Джерико.
– Таких людей ты нашел здесь, – сказал Рурк.
Тренер Джерико вытащил из кармана небольшой кожаный кисет и протянул Уиллу. Уилл взял кисет и раскрыл его. Ему на ладонь упала маленькая фигурка сокола, выточенная из твердого камня.
– Будут еще сны – скажешь мне, – сказал Джерико.
Уилл встретился с ним взглядом и благодарно кивнул.
Рурк встал.
– Уилл, у тебя есть ко мне вопросы?
Уилл тоже встал и крепко сжал в руке фигурку сокола. Он обвел взглядом портреты бывших директоров Центра. Томас и Франклин Гринвуды. Он вспомнил о медицинском саквояже отца.
– Вам знаком человек по имени Хью Гринвуд? – спросил Уилл.
Рурк и Джерико переглянулись, а потом Рурк ответил:
– Хью был сыном Франклина. – Он кивком указал на портрет. – Нашего второго по счету директора.
– То есть он приходится внуком Томасу Гринвуду, – сказал Уилл.
– Верно. Он тут преподавал, – добавил Рурк. – До того, как я начал здесь работать. Какой предмет он вел, тренер?
– Естествознание. Кажется, биологию, – сказал Джерико.
Уилл постарался не выдать своих мыслей.
– А где он теперь?
– Он и его жена покинули школу, – ответил тренер Джерико. – Уволились лет шестнадцать назад. Я в те годы только начал тут работать, но знал их обоих.
– Он был врачом? – спросил Уилл.
– Да, – ответил Джерико.
– Почему ты спрашиваешь, Уилл?
– Его имя всплыло в разговоре, – сказал Уилл. – И мне стало любопытно. Вы не возражаете, если я еще разок загляну в Комнату Бесконечности?
– Конечно, – сказал Рурк. – А могу я поинтересоваться, зачем?
– Потому что раньше мне было страшно. И мне бы хотелось посмотреть, какие чувства я испытаю теперь.
Директор Рурк проводил Уилла к двери, ведущей к странному длинному коридору, и отворил дверь.
– Нам подождать тебя здесь? – спросил он.
– Если вы не против, сэр, – сказал Уилл.
– Я совсем не против, – отозвался Рурк. – Ночь сегодня прекрасна. Хочешь верь, хочешь – нет, но согласно прогнозу, после бурана нас ожидает чуть ли не бабье лето.
Уилл зашагал по длинному «висячему» коридору, озаренному светом луны, отражающемуся от свежевыпавшего снега. Сквозь стеклянные панели под ногами и окна по обе стороны коридора Уиллу были видно все вокруг. Сейчас, в темноте, все выглядело иначе.
И он сам все воспринимал по-другому. Он шел вперед, и его сердце билось чаще. Возможно, он сделал несколько лишних вдохов, но ему не было страшно.
Он дошел до конца коридора и оказался в необычном шарообразном помещении обсерватории. Со всех сторон его окружило ночное небо. Огни кампуса, расположенного слева, горели теплым, уютным светом. Это было свидетельство цивилизованной жизни, жизни людей, крепко стоящих на ногах, пребывающих в надежно обеспеченной безопасности. Над головой раскинулось ночное небо с мириадами звезд.
