– Да, я Ганнон. Ну?
– Я не видел Малха со вчерашнего дня, командир, но Бостар был здесь, говорил с нашим старшим офицером.
Сердце Ганнона запело от радости.
– И где он?
– Когда я в последний раз его видел, он шел туда. – Солдат указал налево. – Там расположена фаланга Малха. Примерно в ста шагах.
Ганнон улыбнулся, радуясь тому, что найдет сразу отца и брата.
– Спасибо.
Юноша, насколько ему позволяла усталость, поспешил в указанном направлении. Боги, как ему хотелось напиться сегодня ночью с Бостаром! И с Сафоном… Он ухмыльнулся. И, после такой грандиозной победы, отец должен к ним присоединиться…
Счастливые мысли исчезли, когда он узнал Бостара. Его брат стоял на коленях, спиной к Ганнону. Перед ним на земле лежало тело. По опущенным плечам Бостара Ганнон сразу все понял.
– Нет. Пожалуйста… Отец!
Юноша мгновенно преодолел разделявшее их расстояние, и все внутри у него сжалось, когда он увидел окровавленное тело отца. Не оставалось никаких сомнений, что Малх мертв. Ганнон застыл, на него накатила волна гнева.
Бостар повернул к нему голову, и Ганнон увидел, что по его щекам, покрытым запекшейся кровью, текут слезы. Однако уголки его губ приподнялись, когда он заметил Ганнона. Бостар встал.
– Брат!
Ганнон оторвал взгляд от тела отца и посмотрел на брата. Они крепко обнялись. Оба плакали, не пряча своего горя.
– Сафон жив, – через некоторое время прошептал Ганнон.
Бостар напрягся.
– Это хорошо, – сказал он после короткой паузы.
Прошло много времени, прежде чем они разомкнули объятия и повернулись к отцу. Несмотря на несколько ужасных ранений, лицо Малха оставалось безмятежным. Казалось, он помолодел.
– Он бы не хотел другой смерти, – печально, но с гордостью проговорил Ганнон.
– Согласен. Его люди сказали, что римляне уже побежали, когда он получил смертельное ранение. Так что он знал о нашей победе.
– Возможно, именно по этой причине его лицо выглядит таким умиротворенным, – удивленно сказал Ганнон.
– Думаю, так и есть. Когда он понял, что план Ганнибала сработал, смерть пришла к нему как освобождение. Отец никогда в этом не признавался, но после маминой смерти он хотел поскорее оказаться рядом с нею. Ты помнишь, как он изменился, когда она умерла?
– Да, – прошептал Ганнон. Аришат, их мать, была светом жизни их отца. – Мне всегда казалось, что с ее смертью в нем что-то сломалось.
– Теперь они снова смогут быть вместе.
– Это утешает – так думать о них.
Ганнон почувствовал, как часть его скорби рассеивается.
Прощай, отец. Привет, мама. Присматривайте друг за другом.
– Они будут наблюдать за нами, когда мы пройдем торжественным маршем после победы над Римом, – добавил Бостар, положив руку на плечо брата.
Ганнону эта мысль понравилась. Все вдруг встало на свои места.
– Ну, и каким теперь будет следующий ход Ганнибала?
– Я не уверен. Если честно, брат, сейчас меня это не особенно занимает. После того что мы сделали вчера, каждый римлянин будет ходить под себя в ответ на любые наши действия. А сейчас нам нужно помянуть отца и других погибших товарищей, а также отпраздновать победу.
– Верно. Думаю, отец хотел, чтобы мы отпраздновали победу, – сказал Ганнон. – Еще до того как я тебя нашел, я думал, что он присоединится к нам, и мы вместе выпьем…
Бостар рассмеялся.
– Знаешь, ты, наверное, прав – на этот раз он бы присоединился к нам. Мы поставим для него сегодня полную чашу, верно?
Сглотнув комок в горле, Ганнон кивнул. Их отец никогда не будет забыт – как и их победа, добытая на этом кровавом поле.
Глава 19
Капуя, два дня спустя
Стенания начались сразу после рассвета. Сначала несколько отчаянных криков – первые семьи узнали о гибели любимых сыновей, отцов и братьев. Однако очень скоро к ним присоединились десятки новых голосов, а потом и сотни. Аврелия, которая уже проснулась, чтобы покормить Публия, встревожилась и вместе с ребенком, продолжавшим сосать грудь, вышла во двор. Здесь крики звучали громче, что обеспокоило ее еще сильнее, и Публий расплакался. Пока Аврелия пыталась его успокоить, из спальни вышел полуодетый Луций, выглядевший рассерженным и взволнованным. Почти все рабы собрались возле дверей кухни, они перешептывались и бормотали молитвы. Вскоре рыдающих голосов стало больше, и у Аврелии появились плохие предчувствия.
– Что случилось?
– Я не знаю, – коротко бросил Луций.
Он явно уходил от ответа. Аврелия предполагала, что могло быть причиной плача, но, как и муж, боялась произнести страшные слова вслух.
Над головами у них раздался оглушительный грохот, и все посмотрели вверх. С запада надвигались черные тучи, принесенные крепчающим ветром. Снова грянул гром, и они встревоженно переглянулись. Это было плохим предзнаменованием. Гром показался Аврелии угрожающим. Кто-то из рабов начал плакать.
– Молчать! – рявкнул Луций. – Прочь с глаз моих. Принимайтесь за работу. – Рабы поспешно разбежались, повинуясь указаниям Статилия. – Я постараюсь выяснить, что вызвало тревогу, – мрачно сказал муж.
Аврелия почувствовала, как ее охватывает паника.
– Лучше пошли Статилия.
Он не обратил внимания на ее слова.
– Закрой все двери после того, как я уйду. И до моего возвращения никого не пускай в дом.
Она не стала спорить. Луций редко выглядел таким решительным.
– Будь осторожен, муж мой, – прошептала она.
По его губам пробежала короткая улыбка, и он скрылся в таблинуме, потребовав на ходу, чтобы ему принесли меч. Аврелия смотрела ему вслед, охваченная страшными предчувствиями.
Ожидание получилось страшным. Шум снаружи усиливался, и его не могли заглушить даже раскаты грома. Аврелия различала плач женщин, гневные крики мужчин, вопли детей и рев мулов. Даже после того, как начался дождь, жуткие звуки не прекратились. «Наверное, такой грохот стоит в Гадесе», – подумала Аврелия. По спине у нее пробежал холодок, и она никак не могла успокоить Публия. Он больше не хотел есть, обычные колыбельные не помогали, ребенок плакал не переставая. В конце концов, Аврелия унесла его в замкнутое пространство колоннады, где было немного тише. Там мальчику стало лучше.
Потом кто-то начал отчаянно стучать во входную дверь, и Аврелия испугалась. Но тут она узнала голос Луция, который требовал, чтобы ему открыли, и она поняла, что это не демоны пришли за ней, но продолжала дрожать, когда Статилий побежал, чтобы впустить хозяина. Через мгновение появился муж. Он промок до нитки, а на лице появилась такая усталость, словно он провел под открытым небом целый день.
