— Ландзо, я покажу тебе кое-что… А потом мы поговорим.
В тот же миг я ощутил удушье. Не буквальное. Просто весь мир стремительно сузился и посерел. Потерял объем и цветность. Мир был плоским и черно-белым, как на экране лервенского телевизора.
Я вдруг увидел всю свою жизнь, каждый эпизод — все это одновременно, и все это с каким-то горьким, невероятным осмыслением… оказывается, все, что я делал, я делал совершенно неправильно. Ведь все зависит от точки зрения! И если посмотреть с другой точки зрения, я страшно виноват. Перед Пати. Даже перед Арни и Таро — за то, что не выдал их, если бы выдал, нам не пришлось бы бежать, они бы не погибли, а Зай, я теперь это понимал, действительно не отправил бы нас в штрафную общину…
И совсем другими глазами я увидел Квирин. Ведь тоска же смертная! Хоровые песенки под гитару, «Синяя ворона», примитивные вирши, и бессмысленная, совершенно тупая, бессмысленная работа, истерический энтузиазм, Космос, никому не нужный, да и безнадежно так его осваивать, и ничего это не дает, а вот сколько радости и счастья подлинного каждый квиринец теряет — не передать. И как я там жил? И как я работал ско? Нет ничего бессмысленнее, чем работа ско. Ладонями сдерживать океан зла… И мы еще этим гордимся. Да нет ничего пошлее, чем весь этот Квирин, и эти эстарги… Ах, как трогательно, как сентиментально! Мы идем на смерть. Чего ради? Дурость какая.
Можно совсем иначе жить. Только вот как я подумаю об этой другой жизни, тоже тоска берет. Ничего не хочется. Просто ничего. Жить не хочется. Я посмотрел на дессор. В принципе-то это очень просто, дуло в лоб направить, нажать спуск… все погаснет уже окончательно…
— Стоп! Хватит, — произнес Цхарн. Наваждение слетело. Не то, чтобы вернулась прежняя ясность, просто я перестал думать обо всем этом, и мир снова потеплел и стал трехмерным.
— Ты все еще считаешь, что вы можете сопротивляться нам?
— Это была демонстрация? — спросил я. Я знал, что-то во мне сломано безвозвратно… Я никогда уже не стану прежним.
— Считай как хочешь. Знай, что я могу вызвать такое… или подобное состояние у толп людей. Я могу все тебе объяснить, не говоря ни слова. И ты будешь верить мне. Ведь ты же мне веришь, Ландзо?
— Нет.
— А твое сердце говорит «да». Можешь не отвечать мне, ответь самому себе — на самом-то деле ведь веришь.
Да. Я в общем-то уже верил ему. Очень уж убедительно… Люди не могут сопротивляться сагонам. Вся наша война — детская игра, это несерьезно. Квирин — сплошная глупость, идиотизм, энтузиазм и песенки под гитару — пошлость. Я был неправ во всем. Сагоны, наверное, несут Галактике мир и процветание. По крайней мере, это вполне возможно. Если честно, я уже в это верил.
«Он больше не обманет меня».
Но может быть, и это обещание было очередным этапом глупости?
Господи, помилуй, взмолился я, помоги мне понять… Сагон саркастически улыбался.
— Он не поможет. Он никогда не помогает. Он жесток и равнодушен, Ландзо. Ты в моей власти, и Он тут совсем ни при чем.
— Помогаем только мы, — напыщенно добавил Цхарн. Мне вдруг стало смешно… вся сцена ассоциировалась у меня с какой-то комедией, где был этакий великий тиран, говоривший о себе всегда во множественном числе. Я вспомнил эту комедию и улыбнулся.
— Цхарн, а почему ты так долго возишься со мной? Ты же сильнее. Ну останови мое дыхание, и дело с концом. Я не буду тебе мешать.
— Ведь я говорил, дружок, что интересуюсь тобой, хочу, чтобы ты был со мной… люблю тебя, наконец! Хочу тебе добра.
— Кто ты, и кто я, — я оглянулся на собаку, положившую голову между лап, — боюсь, пропасть между мной и тобой еще больше, чем между мной и псом. Я ведь не умею влиять на психику… Ну хорошо, ты хочешь меня обучить. Но разве сейчас место и время для этого? Ты проиграл… Почему же я тебе нужен?
— С тобой мы можем победить, — сказал Цхарн. И я вдруг увидел перспективы…
Я начинаю новую войну. Да, мои бывшие товарищи гибнут. Но они знали, на что шли. Я становлюсь настоящим королем Анзоры. Не Лервены — всей Анзоры. Цхарн поможет. Это сейчас, в нынешнем неустойчивом положении, нетрудно. Я вдруг понял, что не дышу. Уже минуту, наверное. Я поспешно и глубоко вдохнул.
Нам даже не обязательно их убивать. Кто-то из них согласится служить Цхарну. Остальных мы можем просто выслать… на Квирин отправить, пусть живут.
Я стану настоящим королем! Цхарн поможет мне. Я обрету его дальновидность, его прозорливость, его способности. Я не повторю ошибок бездарных прежних правительств. Я сделаю народ счастливым. Свой народ!
Ведь я лервенец, я плоть от плоти этого народа, этих серых камней, этих угрюмых сосен и скал. Я люблю Лервену больше жизни. Да, она не так красива, как Квирин, ну и что, какое это имеет значение… Лервена — мое сердце, мое счастье. Как я мог покинуть ее, предать?
— Будь моим воином, Ландзо, — сказал Цхарн просто. Я почувствовал, как в сердце моем зарождается тихий, звенящий восторг. Коснулся ладонью дессора. О царственный Цхарн!
— Я вознагражу тебя!
Мне к державности, доблести, святости…
Откуда это всплыло? О чем я думаю сейчас? Мне всего-то и надо — произнести одно слово: ДА. А я почему-то думаю об искусстве. Может быть, оно и пошлое, и любительское, все это квиринское искусство. И энтузиазм пошлый. Только вот есть вещи, которые ну никак не могут быть пошлыми. Смерть. Боль. Рождение. Все это настоящее. Может, они ошибались… они все ошибались — Арни, Таро, Герт, Валтэн, Чен… все это произошло по ошибке. Ну, в конце концов, и я могу ошибиться. Ведь я же просто человек. Обычный, не сверх-, не сагон. Лучше ошибиться, но остаться с ними. Чем знать истину в одиночку.
Мне к державности, доблести, святости не дано добавить ни йоты…
Мне б в ночное. Коней на лугах пасти…
Нет, уже не могу. Пусть отныне вся моя жизнь будет разрушена, сломана, пусть я тысячу раз пожалею об этом, не могу я быть твоим воином, Цхарн. Не способен. Слишком слаб.
Движением пальца я активировал встроенные бластеры.
— Прощай, — прошептал я и выстрелил. Цхарн не двинулся с места. Не двинулся, хотя мог бы, наверное, отреагировать… Не знаю. Может — потом я так думал — борьба со мной слишком уж много отняла его душевных сил. Я разрезал его грудь лучом, полоснул по горлу. Отвернулся от бессильно обмякшего тела. Запахло паленой плотью. Ненавижу эту вонь…
Цхарн, сагон-риггер Третьего Круга, повелитель Анзоры, надолго прекратил свое земное существование.
Я лежу на теплом песке, и слышу накатывающий медленный шум прибоя. Я устал. Пальцы лениво перебирают песчинки, нежным легчайшим шелком струйки песка касаются кожи. Солнце печет мою спину. Пахнет морем, йодом и солью, и никого здесь нет, кроме чаек и Горма, развалившегося в тени, моей рабочей собаки. И ничего не слышно, кроме мерного плеска набегающей волны, да резких вскриков прибрежных чаек.
