– Не очень. Перелом без смещения. – Я тронулаамулет на шее. – Были повреждены мышцы, поэтому я еще ею не владею, носказали, что лечение никакое не нужно. Через шесть недель вернусь к оперативнойработе.
– Это хорошо, – быстро сказал он, и наступилодолгое молчание.
Я сидела в машине, думая, что же ему нужно. В нем ощущаласькакая-то напряженность, брови были едва-едва заметно приподняты. Он не боялся,не был встревожен. Непонятно, чего он хотел.
– Пискари говорил, что наши отцы работаливместе, – сказала я. – Он соврал?
Солнце блеснуло на белых волосах Трента, когда он качнулголовой. – Он не врал.
У меня по спине поползла льдинка. Облизав губы и смахнув срулевого колеса пылинку, я спросила небрежно:
– А что они делали?
– Приходите на меня работать, и я скажу. Я вскинула нанего глаза:
– Ты вор, мошенник, убийца и плохой человек, –спокойно сказала я. – Ты мне не нравишься.
Он пожал плечами – движение, от которого он казалсясовершенно безобидным.
– Я не вор, – сказал он. – Но я не противманипуляцией заставить вас на меня работать, когда мне это будет нужно. –Он улыбнулся ровнейшими зубами. – Не то что не против – мне это приятно.
У меня краска бросилась в лицо.
– Ты так собой доволен, Трент, – сказала я, жалея,что не могу поставить машину на задний ход и переехать ему ногу.
Он улыбнулся еще шире.
– Чего лыбишься?
– Вы только что назвали меня по имени, не по фамилии.Мне это нравится.
Я открыла рот – и закрыла.
– Созывай по этому поводу банкет и Папу Римскогопригласи. Мой отец работал на твоего отца, но сам ты – дерьмо, и единственное,почему я тебе твои деньги не швырнула в морду, так потому что: а) я ихзаработала, и б) мне надо на что-то жить, пока заживут травмы, полученные,когда я твою задницу спасала от тюрьмы!
Его глаза блеснули весельем, и я вышла из себя.
– Спасибо, что обелили мое имя.
Он подошел потрогать мой автомобиль, но остановился, когда яиздала предупреждающий звук, и тогда он это движение превратил в полуоборот –посмотреть, не ушел ли Джонатан. Не ушел. И Гленн тоже за нами наблюдал.
– Насчет этого можешь просто забыть, – ответилая. – На охоту за Пискари я вышла, спасая жизнь моей матери, а не твою.
– Все равно спасибо. И еще – на случай, если для васэто что-нибудь значится сожалею, что бросил вас на крысиную арену.
Я пригнулась к окну, чтобы разглядеть Трента, отвела от лицаволосы, заброшенные порывом ветра.
– И ты думаешь, это для меня что-нибудь значит? –сказала я сурово. И покосилась на него украдкой: он едва ли не приплясывал наместе.
– Подвиньтесь, – сказал он наконец.
– Чего? – уставилась на него я.
Он посмотрел мне за спину на Джонатана и снова на меня.
– Я вас отвезу, подвиньтесь. Джон никогда не пускаетменя за руль, говорит, это ниже моего достоинства. – Он обернулся наГленна, незаметно стоящего у столба. – Или вы предпочитаете, чтобы васотвез какой-нибудь детектив из ФВБ, ни разу не превысив скорость?
От удивления у меня даже злость не прозвучала в голосе:
– Вы умеете водить с ручным переключением?
– Получше вас.
Я посмотрела на Гленна, снова на Трента и медленнооткинулась на спинку сиденья.
– Знаете что? – сказала я, подняв брови. –Можете отвезти меня домой, если по дороге будем держаться одной темы.
– О вашем отце? – спросил он, и я кивнула.Кажется, я начинала привыкать к договорам с демонами.
Трент сунул руки в карманы, покачался на каблуках, глядя внебо и раздумывая. Потом, вернувшись на грешную землю, кивнул головой.
– Сама себе не верю, – сказала я себе под нос,забрасывая сумку на заднее сиденье и неуклюже перелезая через рычагпереключения передач. Сняв красную хаулерскую шляпу, я скрутила волосы в пучоки натянула шляпу покрепче, ожидая встречного ветра.
Гленн двинулся к нам, но замедлил шаг, когда я ему помахала.Качая головой, будто не веря своим глазам, он повернулся и пошел обратно настадион.
Я застегнула ремень, Трент открыл дверцу и сел на местоводителя. Поправил зеркала, дважды прогазовал перед тем, как выжать сцепление ивключить первую скорость. Я уперлась в приборную панель, ожидая рывка, но онтронулся с места так плавно, будто зарабатывал на жизнь парковкой автомобилей.
Джонатан поспешил к своему лимузину, я украдкой глянула наТрента. Прищурилась, когда он, настраивая радио, пока мы стояли на светофоре,не тронулся даже когда включился зеленый. Я хотела на него рявкнуть, чтобы нетрогал мое радио, но он нашел станцию, где передавали Такату, и включил ее.Раздосадованная, я ткнула в кнопку «оставить».
Светофор переключился на желтый, и Трент резко бросил машинучерез перекресток, ускользая от поперечных машин, под визг шин и рев клаксонов.Стиснув зубы, я про себя поклялась, что ежели он мою новую машину разобьетраньше, чем я смогу сделать это сама, я его засужу.
– Я не буду снова на вас работать, – сказала я,когда он дружески помахал оставшимся позади разъяренным водителям и влился втрафик магистрали.
Моя злость несколько поуменьшилась, когда я поняла: онзастрял на зеленый, чтобы оставить Джонатана на светофоре.
Я посмотрела на Трента недоверчиво. Видя, что я его поняла,он вдавил педаль газа в пол. Восторг быстрой езды охватил меня, а Трентулыбнулся мне уголком губ – ветер бросал волосы ему на глаза.
– Если вам так легче думать, миз Морган, продолжайте,будьте добры.
Ветер теребил мою одежду, я закрыла глаза от греющего лицосолнца, всем телом, костями ощущая гул шин по бетону. Завтра я уж буду думать,как избавиться от соглашения с Алгалиарептом, убрать демонскую метку, разорватьсвязь, делающую Ника фамилиаром, и жить с вампиршей, старающейся скрыть, чтоона снова практикует. Сейчас я ехала в собственной машине, вел ее самыйвлиятельный холостяк Цинциннати, а в кармане у меня восемнадцать тысяч шестьдолларов и пятьдесят семь центов. И никто не капает на мозги насчет превышенияскорости.
Учитывая все обстоятельства, неплохой результат недельнойработы.
