– Насчет твоего гонорара… – начал он.
– Гленн, – перебила я, надевая шляпу, – я ужетвоему папе сказала, чтобы вы не парились. Я благодарна за то, что выкупили мойконтракт в ОВ, а с двумя_ тысячами, которые дал мне Трент, вполне перебьюсь,пока у меня рука пройдет.
– Можешь помолчать? – спросил он, копаясь вкармане. – Мы кое-чего придумали.
Я повернулась, увидела ключ у него в руках, посмотрела ему вглаза.
– Получить «добро» на компенсацию тебе отмененного курсамы не могли, но тут у нас попался реквизированный автомобиль. Страховаякомпания его списала, так что на аукцион мы его выставить не можем.
Машина? Эдден дает мне машину? Карие глаза Гленна сияли.
– Сцепление и трансмиссию мы починили. Еще барахли-. лаэлектросистема, но механик из гаража ФВБ ее наладил бесплатно. Мы ее отдали бытебе раньше, – сказал он, – но департамент регистрации не понимал,что я пытаюсь сделать, и пришлось три раза туда ездить, чтобы перевести ее натвое имя.
– Ребята, вы мне купили машину? – спросила япрерывающимся от волнения голосом.
Гленн улыбнулся и подал мне полосатый, как зебра, ключ нацепочке с лиловой кроличьей лапкой.
– Деньги, вложенные в нее ФВБ, примерно те же, что мытебе должны. Я тебя отвезу домой. Там переключение ручное, и вряд ли ты сосломанной рукой сможешь переключать передачи.
У меня вдруг застучало сердце. Я пристроилась в ногу сГленном, осматривая стоянку.
– Которая моя?
Гленн показал, и стаккато моих каблуков по бетону дало сбой– я узнала красную машину с откидным верхом.
– Это машина Фрэнсиса, – сказала я, не совсемспособная разобраться в своих чувствах.
– Это ничего? – спросил Гленн, внезапноозабоченный. – Ее собирались сдать на металлолом. Ты же не суеверна?
– Н-ну… – промямлила я, притягиваемая сияющимкрасным лаком.
Потрогала его, ощутила приятную гладь. Верх был опущен, и яповернулась, улыбаясь. Озабоченная мина Гленна сменилась облегчением.
– Спасибо, – прошептала я, не веря, что машинадействительно моя. Нет, правда моя?
Осторожно ступая, я осмотрела машину спереди, сзади. У неебыли новые индивидуальные номера: БЕГУНЬЯ. Совершенство.
– Она моя? – спросила я с бьющимся сердцем.
– Давай, садись, – сказал Гленн.
Лицо его преобразилось от довольного энтузиазма.
– Она чудесная, – сказала я, сдерживая слезы. Кончилисьпросроченные автобусные проездные. Кончилось стояние на холоде. Не нужномаскироваться колдовством, чтобы меня впустили в автобус.
Я открыла дверцу. Кожаное сиденье было теплым от полуденногосолнца, гладкое, как шоколадное молоко. Веселый звон открываемой и закрываемойдверцы звучал небесной музыкой. Я вставила ключ, проверила, что машина стоит нанейтрали, выжала сцепление и запустила двигатель. Гул мотора – это был голоссамой свободы. Закрыв дверь, я обернулась сияющим лицом к Гленну.
– Это на самом деле? – Голос мой дрогнул. Онкивнул, улыбаясь во весь рот.
Я была в восторге. Со сломанной рукой я не могла работатьрычагом передач, но могла потрогать все кнопки. Я включила радио и подумала,что это знаменье, когда загремела Мадонна. Отключив «Меркантильную девицу», яоткрыла отделение для перчаток – на регистрационном удостоверении было мое имя.Оттуда выпал большой желтый конверт, и я подняла его с пола.
– Я его туда не клал, – сказал Гленн с новойтревогой.
Я поднесла конверт к носу, и лицо у меня вытянулось, когда яузнала чистый запах сосны.
– Это от Трента. Гленн выпрямился.
– Выйди из машины, – сказал он властно иотчетливо.
– Не глупи, – ответила я. – Хотел бы он моейсмерти, не посылал бы Квена меня выручать.
Шевеля желваками на скулах, Гленн открыл дверь. Моя машиназапищала.
– Гленн, – заворковала я, открыла конверт изамолчала. – Гм… он не пытается меня убить. Он мне платит.
Гленн потянулся посмотреть, я повернула к нему конверт. Онприглушенно выругался.
– Как ты думаешь, сколько здесь? – спросил он,пока я засовывала конверт в сумку.
– Я думаю, восемнадцать тысяч, – попыталасьответить я небрежно, хотя пальцы дрожали. – Столько он мне предлагал заочистку его доброго имени.
Отведя волосы с глаз, я подняла голову – и у меня пресеклосьдыхание. В зеркале заднего вида маячил на резервной полосе «серый призрак»Трента. Минуту назад его там не было. По крайней мере, я его не видела. Рядом сним стояли Трент и Джонатан. Гленн увидел, куда я смотрю, и повернулся туда же.
– Ага, – сказал он озабоченно. – Рэйчел, яхочу подойти к,‹»ой вон билетной будке и поговорить с хозяйкой насчетвозможности купить блок мест для пикника ФВБ в будущем году. – Онпомолчал, закрыл дверь со звонким щелчком. Темные пальцы выделялись на светлойкраске. – Ты как тут, ничего?
– Ага. – Я отвела глаза от Трента. – Спасибо,Гленн. Если он меня убьет, скажи папе, что автомобиль мне понравился.
Он едва заметно улыбнулся и отошел.
Шаги его затихли. Я все так же смотрела в зеркало заднеговида. Со стадиона донесся рев болельщиков – игра началась. У Трента шелразговор с Джонатаном на повышенных тонах, потом он оставил своего разъяренногособеседника и медленно направился ко мне. Руки он держал в карманах и выгляделхорошо. Лучше чем хорошо, на самом-то деле: в простых брюках, удобных туфлях,свитере грубой вязки от осенней прохлады. Из-под свитера виднелся воротникшелковой темно-синей рубашки, создавая чудесный контраст загару. Твидовая кепказатеняла зеленые глаза и не давала ветру трепать тонкие волосы.
Он медленно встал рядом со мной, все время глядя мне вглаза, ни на секунду не глянув на машину. Пошаркав нотами, он полуобернулся кДжонатану. Тут до меня доперло, что я помогла ему оправдаться. Он за полгодаубил как минимум двоих, и один из них Фрэнсис. А я теперь сижу в машинемертвого колдуна.
Я ничего не сказала, сжимая руль здоровой рукой, держасломанную на коленях, и напомнила себе, что Трент меня боится. По радио дикторскороговоркой передавал новости, и я вывела громкость почти в ноль.
– Деньги я нашла, – сказала я вместо приветствия.
Он прищурился, потом сдвинулся ближе к боковому зеркалу,чтобы скрыть лицо в тени.
– Всегда пожалуйста. Я всмотрелась в него:
– Что-то я не помню, чтобы я говорила «спасибо».
– Все равно для вас – всегда пожалуйста. Я поджалагубы. Зараза.
Взгляд Трента упал на мою руку:
– Долго еще вам выздоравливать? Я удивленно моргнула:
