— Молодцы, — сказал он Алабастеру с улыбкой (если последнее слово здесь уместно, ибо он лишь слегка раздвинул уголки рта и провел языком по верхней губе). — Вам хорошо заплатят. Свяжите его и отнесите вниз.
Хинксман крепко перетянул мне запястья веревкой, а потом они с Рукьярдом стащили меня по двум лестничным маршам в сырой подвал, вдоль стен которого стояли огромные древние бочки и пустые бочонки. Пахло здесь не только сыростью; здесь ощущался острый запах реки.
Они бросили меня на пол подле открытого люка, похожего на устье глубокого колодца, и оставили лежать в кромешной тьме. Через несколько минут вниз спустился старик с фонарем в руке и приблизился ко мне, по-крабьи осторожно ступая бочком. Словно я был неким неодушевленным предметом, он бесцеремонно распахнул на мне куртку и нащупал шнурок на моей шее. Когда он ухватился за него, я задался вопросом, откуда он узнал, где искать. Старик сорвал пакет с моей груди и торопливо развернул бумагу. Он поднес документ к самому носу и стал жадно читать при тусклом свете фонаря; на влажной каменной стене позади него дрожала огромная черная тень. Потом он открыл заслонку фонаря, свернул бумагу в трубочку, сунул в огонь и держал там, покуда она горела.
После всего, что я вынес! После всего, что претерпела моя двоюродная бабушка Лидия и ради чего умерла! Потерять всякую надежду на возвращение собственности своей семьи, всякую надежду добиться Справедливости в возмещение страданий своих родственников!
Старик повернул скрученную в трубочку бумагу другой стороной к пламени и, когда она сгорела окончательно, развеял пепел над люком.
Теперь, когда он повернулся ко мне и задумчиво посмотрел на меня сверху вниз, когда от света фонаря на его лицо легли контрастные тени, я нашел решение загадки, давно терзавшей мой ум.
— Я видел вас, когда лежал больной в доме Дэниела Портьюса! — вскричал я.
Этого старика я видел в лихорадочном бреду, а по выздоровлении так и не понял, являлся ли он реальным человеком или же плодом воспаленного воображения.
Он приподнял брови, словно удивляясь, что я еще в состоянии разговаривать.
— Вы отец Дэниела Портьюса! — воскликнул я. А потом вдруг понял, что это значит. — Вы отец Питера Клоудира! А следовательно, мой… — И тут я осекся.
Лицо старика потемнело. Так значит, передо мной стоял Враг моей матери и мой Враг, главный виновник всех моих бед и несчастий моих родственников.
Он смотрел на меня пронзительным взглядом.
— Для тебя я никто, — сказал он. — Я отец несчастного мужа твоей матери. — Он сказал про нее еще что-то, а потом вынул из кармана какой-то маленький предмет и показал мне, осветив фонарем. — Вот она.
Он держал в руке медальон, которым так дорожила моя мать и пропажа которого повергла ее в глубокую печаль. В нем по-прежнему находился венчик, сплетенный из двух перевитых прядей волос.
— Именно благодаря медальону я отыскал твою драгоценную мать, — сказал старик. — Ибо один из моих закладчиков узнал моего сына.
Несколько мгновений он держал медальон над люком, а потом разжал пальцы. Через пару секунд мне послышался слабый всплеск. Неужели под нами река? Я вспомнил, как мы с Джоуи спаслись от прилива, бежав через подземные склады, и задался вопросом, не нахожусь ли я снова поблизости от Флит-Маркет.
— Почему вы затравили мою мать до смерти? — спросил я. — Почему вы ненавидите ее?
— Сколько вопросов сразу! — сказал старик со зловещей улыбкой, похожей скорее на гримасу.
— Ответьте мне! Скажите правду!
— Хорошо, я отвечу на все интересующие тебя вопросы, — сказал он, продолжая улыбаться. — Теперь от этого не будет никакого вреда, и у нас еще есть немного времени, поскольку прилив только начинается.
Что он имел в виду? Собирался ли вывезти меня на корабле из страны? При виде медальона мучительные воспоминания нахлынули на меня и заставили забыть о собственной безопасности. Я должен был восполнить пробелы, какая бы участь ни ждала меня.
— Это вы убили моего деда? — спросил я.
— Нет, — ответил старик.
— Нет, вы, — настойчиво возразил я. — Вы заплатили человеку по имени Барни Дигвид.
— Впервые о таком слышу, — сказал он.
Неужели это правда? Неужели мои предположения об участии Барни во всей истории ошибочны? Действительно, в своих подозрениях я основывался лишь на собственных логических умозаключениях.
Потом, словно вдруг разозлившись, старик крикнул:
— Я скажу тебе правду, но она тебе не понравится. Твоя мать вынудила Питера пойти на такое. Дело в том, что он полагал себя слишком благородным джентльменом, чтобы состоять в близком родстве с честным ростовщиком. Он без всякого зазрения совести брал у меня деньги, хотя и открыто заявлял, что приходит в ужас при мысли, какого рода презренным ремеслом оплачиваются его изысканные манеры и книжные знания. Я возлагал на Питера большие надежды. Но он недостаточно любил меня, чтобы оправдать мои расходы на него.
Продолжая говорить, старик привязал толстую веревку к железному кольцу в стене.
— Потом он встретился с твоей матерью, и она вместе со своим отцом настроила Питера против меня. Они требовали от него столь многого, что не приходится удивляться, что у бедняги мозги съехали набекрень. Заметь, он имел все основания убить Хаффама, поскольку извлекал прямую выгоду из его смерти. Как и твоя мать.
— Неправда! Она была не такая!
— Она уловила Питера в свои сети обычными женскими хитростями и исподволь вынудила совершить убийство — словно сама все спланировала. Чертовски длинная веревка! Впрочем, неважно. От смерти Хаффама я ничего не выиграл. А только потерял, поскольку Дэниел ополчился против меня. Против своего старого отца, который трудился всю жизнь, чтобы сделать из него того, кем он является ныне, и оставить состоятельным человеком после своей смерти! Вскоре он женился на богатой вдове и изменил имя, заявив, что боится сплетен в связи с убийством и судебным процессом. О, он сказал мне, что в таком случае мы с ним можем заниматься бизнесом на пару, и никто не узнает о нашем родстве. Надо признать, Дэниелу удалось заставить свой банкирский дом, Квинтард и Мимприсс, финансировать несколько моих предприятий. Но я знаю, что дело было не только в этом. Если поначалу мы лишь притворялись чужими людьми, то теперь действительно стали таковыми.
Квинтард и Мимприсс! Ну конечно! Этот банк принимал участие в спекуляции, в которую Сансью втянул мою мать. Название Квинтард и Мимприсс упоминалось в одном из писем последнего к ней. А позже (вспомнил я) упоминалось в суде как название банка, где служил Портьюс.
— Да, теперь Дэниел стыдится меня, как в свое время стыдился Питер, — продолжал старик. — Это несправедливо! Ведь после моей смерти он получит всё. Всю мою недвижимость в городе, а теперь еще и хафемское поместье в придачу. Но он не может скрыть от меня своего презрения. А эта его девица — разве она питает приязнь к своему старому деду? Да она морщит свой изящный носик всякий раз, когда я вхожу в комнату. Но она не откажется от своей доли моих денег, зуб даю.
