Чатама Англия вступила в столкновение с врагами, круг которых все расширялся, пока она не оказалась в состоянии борьбы со всем миром. В конце 1778 года к союзу Франции и Америки присоединилась Испания, а в следующем году соединенные флоты обеих держав оказались господами Ла-Манша и даже грозили высадкой на берега Англии. Но, несмотря на смерть Чатама, его призыв пробудил в стране новую жизнь. «Неужели мы должны преклониться перед домом Бурбонов?» — воскликнул он при последнем издыхании, и раздоры, дробившие нацию в ее борьбе со свободой Америки, стихли перед опасностью, грозившей самому существованию Англии. Слабость министерства уравновешивалась энергией страны. В течение трех лет, с 1779 по 1782 годы, генерал Эллиот со своими войсками, несмотря на голод и бомбардировку, защищал скалистые твердыни Гибралтара. Спор из-за права осмотра судов вызвал принятие Голландией и северными державами вооруженного нейтралитета[10] и увеличил число противников Англии за счет голландского флота, но она сохранила за собой преобладание на море. Даже в Америке военное счастье, невидимому, отвернулось. После сдачи Бергойна английские генералы покинули Пенсильванию и направили все свои усилия на юг, где все еще существовала сильная партия роялистов. Взятие Чарльстона и успехи лорда Корнуолла в 1780 году оказались бесплодными из-за упорного сопротивления генерала Грина; но Штаты были ослаблены банкротством и надеждами на помощь со стороны Франции. Между тем Англия одерживала новые победы на Востоке.
Со времен победы при Плесси Индия стала быстро переходить в руки купеческой компании, члены которой всего несколькими годами раньше владели только тремя небольшими береговыми факториями. За победой, подчинившей Клайву Бенгалию, в 1760 году последовала победа при Уондвоше, где полковник Кут разбил Лалли[11], французского губернатора Пондишери, и установил верховенство Англии над Южной Индией. За завоеванием должна была начаться устроительная работа, так как тирания и подкупность купеческих приказчиков, вдруг оказавшихся правителями, быстро подрывали благосостояние Бенгалии. Хотя сам Клайв больше всякого другого воспользовался плодами победы, но и он понял, что пришло время, когда корыстолюбие должно уступить место сознанию ответственности, возлагаемой властью. В 1765 году он вернулся в Индию, и два года его управления были, в сущности, славнейшим временем его жизни. Несмотря на противодействие приказчиков и бунты в войске, он устранил частную торговлю служащих компании и запретил им принимать от туземцев подарки. Сам Клайв подал пример бескорыстия, пожертвовав на общеполезные цели имущество, оставленное ему князем, которого он возвел на престол Бенгалии, и вернулся, беднее прежнего, в Англию.
Там ему пришлось встретиться с бурей, вызванной его действиями среди тех, кто на родине был заинтересован в злоупотреблениях. Его беспощадные разоблачения вызвали, наконец, вмешательство лорда Норта, и когда финансовая нужда заставила компанию просить у правительства помощи, то эта помощь была оказана ей при условии административных реформ. «Регуляционный акт» 1773 года поставил во главе всех британских владений в Индии генерал губернатора и Высшую судебную палату, запретил судьям и членам Совета торговать и принимать от туземцев подарки и предписал директорам сообщать правительству обо всех своих действиях для их одобрения или отмены. Пробуждение нового интереса к Индии сказалось в исследовании комитетом Палаты общин вопроса об управлении ею. Прежние действия самого Клайва были рассмотрены с беспощадной строгостью. Его горькая жалоба в Палате лордов на то, что его, барона Плесси, обвиняют, как скотокрада, не помешала принятию резолюций, осуждавших подкупность и вероломство первых лет британского владычества в Индии. Но на этом правосудие Палаты завершилось. Когда от осуждения злоупотреблений обвинители перешли к осуждению самого Клайва, воспоминание о его великих делах вызвало у Палаты общин единодушное постановление: «В то же время Роберт, лорд Клайв, оказал своей Родине великие и достопамятные услуги».
Закон 1773 года назначил генерал-губернатором Бенгалии Уоррена Гастингса с правами высшего надзора и контроля за другими президентствами. Гастингс происходил из знатной, но давно обедневшей семьи, и бед ность заставила его в юности поступить на службу компании писцом. Проницательный взгляд Клайва заметил его способности; после Плесси он вовлек Гастингса в политическую жизнь, а выказанные им в последующий бурный период административные таланты шаг за шагом принесли ему место губернатора Бенгалии. Нельзя было найти человека, более пригодного для выполнения обязанностей новой должности, созданной правительством на месте без пони мания ее настоящей важности. Гастингс был одарен редкими талантами организатора и контролера. Первым делом его было установление в Бенгалии прямого управления компании путем упразднения власти туземных князей, которая, несмотря на номинальность, мешана всем планам успешной администрации. Набоб превратился в пенсионера, и новая провинция компании была жестоко, но умело организована.
Из окружавших его приказчиков и торговцев Гастингс образовал класс, который до сих пор остается лучшим результатом английского владычества в Индии. Придуманная им по необходимости система законов и финансов страдала поспешностью и несовершенством, но все-гаки была далеко выше всего виденного Индией раньше. Подкупность он преследовал также строго, как и Клайв, но обрел любовь как новых чиновников, так и индусов. Он поднял доходы Бенгалии и мог ежегодно отсылать компании в Англию излишек в полмиллиона, но сделал это, не налагая на туземцев новых тягот и не теряя их расположения. В своем управлении он руководствовался глубоким пониманием народа и симпатией к нему. В то время, когда язык индусов считался просто орудием деловых отношений, Гастингс был отлично знаком с его наречиями, с обычаями и чувствами туземцев. Поэтому едва ли можно удивляться, что он пользовался среди бенгальцев такой популярностью, как никто из позднейших правителей, что через столетие, полное великих событий, индусские женщины еще успокаивают своих детей именем Уоррена Гастингса.
Пока, несмотря на силу английского влияния на юге, непосредственно в руках англичан была одна Бенгалия. Гастингс увидел большую опасность для Англии в могуществе маратхов. Это были разбойники индусского происхождения, племена которых в течение века с гор западного берега совершали набеги в Индию и основали свои владения в Гуджерате, Мальве и Танхоре; слабая связь подчинения привязывала их к маратхскому вождю, царствовавшему в Пуне. Целью Гастингса было предупредить захват всей Индии маратхами и занятие ими положения, принадлежавшего прежде могольским императорам. Для этого договорами и субсидиями он привязал к себе туземных властителей, вроде Аудского или Бенарского, истребил, не колеблясь, роиллов, чтобы усилить своего союзника, набоба визиря Аудского, с неустанным вниманием следил за усилением даже таких отдаленных держав, как сейкская. Франция ревниво искала в маратхах противовеса могуществу Британии, и через их главу французские послы мог ли настраивать против английских президентств весь их союз. Гастингс встретил опасность с отличавшими его быстротой и решительностью. Его положение
