еще успеем догнать эту чокнутую мадам с болонкой.
– Ее болонка торжественно подарена тебе, – заметил Илай.
– Божечки, нашел время придираться к словам!
Мы действительно не постеснялись рвануть к зданию воздушного порта бодрой рысцой, плавно переходящей в галоп. Ворвались в зал прилетов, где нас дожидались друзья, и притормозили лишь для того, чтобы вручить Бади саквояжи.
– Встретимся на выходе! – махнул рукой Илай и ловко забрал из моих рук корзинку.
– Что случилось-то? – изумилась Тильда.
Неожиданно выказывая командную солидарность, сладкая парочка бросилась за нами следом.
– Бусю подкинули!
– Это шифр? – серьезно спросил Джер.
– Это папель!
Поиски не увенчались успехом. Супружеская пара, ловко спихнув пятнистую проблемку, исчезла. Кажется, я начинала понимать, как себя чувствовала добропорядочная домохозяйка, в один прекрасный день открывшая дверь уютного домика и обнаружившая на пороге подброшенную корзинку с младенцем и запиской: «Вы знаете, что с ним делать».
– Отдам стражам, – решила я. – Скажу, что кто-то забыл корзинку с песиком…
Через полчаса в наемном экипаже мы отъезжали от здания воздушного порта. Корзинка с рейнсверской пятнистой «болонкой» стояла на лавке между мной и Илаем. Когда карета подскакивала на кочках, окаменелый папель ударялся о стенки. Не выдержав, я сняла с шеи шаль и аккуратно подстелила под звереныша.
– Что ты собираешься делать с этим Бусей? – с трудом сдерживая смех, спросила Тильда.
– Сдам в академический зверинец! Он же ручной демон.
Когда я с хмурым видом развернулась на полпути к стражьей комнате в воздушном порту, подруга радостно захлопала в ладоши и без зазрения совести стрясла с парней по сориму. Оказывается, дорогие товарищи по команде поспорили, хватит ли у меня силы воли избавиться от очередной уродливой кусаки, способной довести до лазарета любого ипохондрика.
Тильда утверждала, что я испытываю неконтролируемую слабость к странным существам с клыками, Форстад выразил мнение, что мне хватит мозгов обойтись малой кровью, а Бади поддержал его из мужской солидарности, хотя, очевидно, был полностью согласен со своей очкастой ехидной. Когда парни, одарив меня укоряющими взглядами, отдавали деньги, я почувствовала себя мягкотелой идиоткой.
– У тебя такие любопытные ручные питомцы, – сыронизировал Илай. – Цветок с зубами, желтый пес в синий горох.
– Столичная принцесса пока что со всеми зубами, но еще без синего гороха… – услужливо дополнила список, тонко намекнув, что один уже дописался записок, седмицу ходил пятнистый.
– Эден, у тебя явно проблемы с памятью, – изогнул брови Илай, в светлых глазах прыгали смешинки. – Я больше не твой фамильяр. Забыла?
– Серьезно?
– Я твой парень, – довольно ухмыльнулся он.
– Извини, никак не привыкну.
– Вы такие милые, – хмыкнула Тильда. – Даже завидно.
Семья Квинстадов жила на отшибе. Маленький каменный особнячок с затянутой плющом стеной и с горделиво торчащей каминной трубой окружал засыпанный опавшими листьями голый сад. На повороте к дому скособочился жестяной почтовый ящик на длинной «ноге», покрытой облупленной белой краской. Мы выбрались из экипажа. Воздух был холодным и свежим – голова начинала кружиться. Впрочем, возможно, у меня кружилась голова от недосыпа, усталости и перенасыщения впечатлениями.
Кованая калитка протяжно скрипела, на ступеньках перед входной дверью теснились большие цветочные горшки с засохшими растениями, под козырьком светился, видимо зажженный на ночь, магический фонарик. Возле двери висела торжественная бронзовая табличка с аристократическим гербом и фамилией семьи.
Мы постучали медным молотком. Через некоторое время дверь открылась, на пороге появилась полнотелая женщина в чепце и переднике – очевидно, горничная. Она окинула нас недоуменным взглядом, с подозрением покосилась на небольшие саквояжи в руках, остановила взгляд на корзинке и сузила глаза, словно сквозь плетеные стенки различила, что внутри прятался окаменелый демон.
– Здравствуйте, – поздоровалась я сразу за всех.
– Не молимся и ничего не покупаем! – отрезала она, не желая гадать, кем именно являются гости: сектантами, каких в королевстве в последние годы развелось больше, чем пифий, или коммивояжерами, продающими «с колес» мыло, алхимические притирки и прочую бесполезную ерунду.
– Мы друзья Флемминга! – выпалила я.
– Друзья?
Горничная порывисто дернула дверь, демонстрируя за спиной тесный холл с деревянными панелями на стенах.
– Однокурсники, – подсказал Илай.
– Божечки! – охнула она, всем телом подаваясь вперед. – Вас прислал Флемминг? Вы что-нибудь о нем знаете?!
* * *
На стене гостиной висела большая карта мира. Единый континент обступал Мировой океан, окружали крупные и мелкие осколки земли – острова. Моря представляли собой синие кляксы. Тянулись неровные темные полосы гор, разлетались тонкие линии – границы королевств. Все подписано аккуратными литерами, координаты просчитаны со скрупулезной точностью.
Точно такая же карта висела в моей школе в кабинете географии, в нее я тыкала указкой, с трудом отыскивая города и мелкие провинции.
Однажды Флемм упоминал, что при жизни его отец составлял атласы, но до меня только сейчас дошло, кто именно автор моего самого страшного школьного кошмара. Могла ли я подумать, что буду сидеть в провинциальной гостиной с вязаными салфетками, держать в руках фарфоровую чашечку и украдкой бросать взгляды на шкаф «почета», в котором хранились дипломы и награды сынули знаменитого географа. Более того, подружусь с этим самым умником-сынулей.
– Он сбежал. – Госпожа Квинстад прятала под чепцом седые волосы, а в глазах – слезы. – В конце осени из академии пришло уведомление, что Флемминг отчислен, но домой он не вернулся. Я приезжала в Дартмурт, но ваш магистр-куратор сказал, что ничем не может помочь. За отчисленных адептов академия не отвечает.
Мы быстро переглянулись.
– Матушка, говоря «куратор», вы имеете в виду магистра Вердена Армаса? – тихо спросил Илай.
– Да, именно его.
– Нам объявили, что Флемм забрал документы и просто уехал, – растерянно проговорила я.
– Могу я называть вас по имени? – тихо спросила женщина.
– Конечно.
– Аниса, мой муж мечтал, чтобы сын окончил Дартмурт. Флемминг приложил столько сил, чтобы поступить! Он никогда не ушел бы по собственному желанию.
Я прекрасно помнила разговор с Ботаником, случившийся в морозном парке после унизительного ужина с Форстадом-старшим в доме ректора. Он говорил, что вкалывал, как мул, чтобы учиться в Дартмурте бесплатно, поэтому-то меня и поразило его неожиданное, более того, совершенно нелогичное желание забрать документы.
– Если вдруг Флемминг с вами свяжется, передайте, что его никто ни в чем не винит. Пусть возвращается домой.
Из приличий отказавшись от обеда, в глубокой задумчивости мы засобирались в обратный путь. Подозреваю, не только мне, но и остальным было очевидно, что в этой истории с отчислением Ботаника имелась куча нестыковок.
Прежде чем выйти из дома, я оглянулась на провожающих нас женщин:
– Госпожа Квинстад, я много раз писала Флемму. Вы получали эти письма?
– Письма? – Она явно удивилась и поспешно оглянулась на горничную, похоже, отвечающую за получение
