по обоюдному согласию. В глубине души зная, что Полина не будет мстить и осложнять ему жизнь, под конец вставляя палки в колеса, Завязин понимал, что положение их целиком зависит от него: от того, когда он сам захочет официально расторгнуть отношения.
«Разводиться обязательно, — с ходу заключил он. — И надо будет обговорить это с Полиной. Решить, когда пойдем. Сегодня и завтра точно не получится — все будет закрыто. На неделе. Отпрошусь с работы, когда у нее будет выходной», — пришел к выводу Завязин, и с этими мыслями какое-то вязкое тоскливое чувство обволокло ему нутро. Чувство это, возникавшее у него почти каждый раз, когда он думал о Полине, он не замечал в себе, но на подсознательном уровне старался всячески избегать этого тягостного состояния души, избегать его причины — мыслей о супруге.
«Буду помогать ей, — тут же решил он. — Аренду квартиры пополам оплачиваем, дочку тоже в основном я обеспечиваю. Если все посчитать, то у нее должно выходить даже больше, чем у нас троих на человека. Грех жаловаться», — бессознательно попытался успокоить себя Завязин, но всколыхнувшиеся неприятные ощущения не исчезли. Лишь чуть отступив, они продолжали тревожить его и по мере того, как он подъехал к дому, поднялся на этаж, подошел к квартире, все отчетливее бередили душу.
«Стоило, наверное, позвонить, — по привычке взявшись сам открывать дверь, подумал Завязин, испытав вдруг особенную неловкость. — И почему у меня ключи? Нужно отдать их Полине… Да о чем это я?! Ведь это же моя квартира!»
Открыв дверь, Завязин ощутил, как давившие его тягостные переживания вмиг усилились. Столь привычный его взору коридор изменился до неузнаваемости: без телефона, который супруга увезла на съемную квартиру, без зеркала на стене, его щеток и кремов на тумбочке, с одной лишь Полининой уже порядком изношенной парой ботинок, он обрушился на него какой-то гнетущей пустотой.
Осторожно сняв обувь, Завязин кротко, даже с опаской глянул в комнату и, не найдя там супруги, двинулся на кухню. Полина сидела за столом, лицом к коридору, очевидно, слыша, как он вошел, и ожидая его появления. Заметив жену, Завязин замер в прихожей возле самого дверного проема, словно перед ним возник какой-то невидимый непреодолимый барьер. Не смея ступить на кухню, он настороженно-виноватым взглядом исподлобья уставился на супругу.
Как невероятно меняется внешность людей, в жизни которых происходят глубокие эмоциональные потрясения. Полина поразила сейчас Завязина своим видом. Она жутко похудела, и болезненная худоба ее просматривалась и в измученном лице, и в буграми проступивших на шее мышцах, и в руках, выглядывавших из широких рукавов домашнего махрового халата иссушенными, покрытыми кожей веточками. Короткие волосы ее, хотя и были, очевидно, только что причесаны, заметно поредели, спускаясь по бокам куцыми прядями; лицо осунулось, приобретя мрачный, какой-то серый оттенок; кожа на висках и щеках впала, сильно обвиснув и образовав вокруг губ и подпухших век множество крупных морщинок; а воспаленные красные глаза казались особенно выкатившимися на фоне обрамлявших их почти черных кругов. Сжимая в бледных безжизненных совершенно недвижимых кистях кружку, Полина с обреченным смирением смотрела на мужа. Завязин не видел жену несколько недель, но за это время она, казалось, состарилась лет на восемь. Душевные переживания способны сжигать людей быстрее самых страшных заболеваний.
Глава VII
Отвезя с утра на работу Ольгу, у которой по субботам были занятия в университете, Юрий поехал в ремонтную мастерскую. Неделю назад, как только ударили морозы, у него загремела подвеска в автомобиле: с каждым днем звук становился все более угрожающим, и нужно было срочно принимать меры. Пробыв на станции техобслуживания до обеда и узнав в конце концов, что машину придется оставить здесь на два дня, он, порядком раздосадованный этим обстоятельством, на такси отправился за Ольгой, которая к тому времени тоже уже освободилась.
Оказавшись у условленного места и не найдя жены, Юрий попросил таксиста повременить, а сам двинулся ко входу в университет. Необходимость дожидаться супругу, где бы и по какой причине это ни происходило, всегда очень нервировала его. Зная за собой эту черту характера, он старался звонить и предупреждать Ольгу о приезде заранее, как поступил и в этот раз; но сейчас ее не было, и Юрий, уже не в меру заведенный тем, что машина осталась на два дня в ремонтной мастерской, да к тому же что таксист за ожидание накрутит лишние деньги, достал было телефон, чтобы обрушиться на жену в негодовании, когда увидел ее, выходившую из университета.
Шустро перебирая ногами по ступенькам, на бегу поправляя впопыхах плохо обернутый вокруг шеи шарф, Ольга спешила ему навстречу.
— Где ты пропадаешь? — строгим недовольным тоном обратился к ней Юрий.
— Меня декан задержала. Не могла же я сказать ей, что мне некогда, — быстро проговорила Ольга, стремясь с ходу оградить себя от нападок супруга.
— Ты же знаешь, что я на такси приехал. Счетчик-то тикает.
— Ну и ничего страшного. Такое бывает раз в год… Я на кафедре единственная, которая боится даже на минуту опоздать. Надо мной все женщины смеются: если за ними мужья приезжают, то по полчаса их ждут, пока те чай допьют, поболтают вдоволь о том о сем. Я же как полоумная бегу к тебе, только ты позвонишь…
— Все. Давай не будем сейчас, — подойдя к такси, прервал ее Юрий, меньше всего желая обсуждать этот вопрос в присутствии незнакомого человека.
— Что с машиной? Все плохо? — спросила Ольга, когда муж, обойдя такси, сел к ней на заднее сидение.
— Да нет. Ничего серьезного. Просто накопилось по мелочи. В понедельник готова будет.
— Ты Сашу не забирал? — продолжила Ольга, уже успевшая соскучиться по дочери, со вчерашнего дня гостившей у Кристины.
— Когда? Я только из автосервиса — четыре часа там проторчал, — пылко, будто оправдываясь, ответил Юрий.
— Надо забрать ее скорее. Кристина уже почти сутки с ними двумя возится.
— Так что сейчас, к Кристине?
— Нет, давай сначала домой. Я переоденусь, и пойдем, — сказала Ольга и, вдруг вся встрепенувшись, горячо воскликнула: — Ты не разговаривал с ней сегодня?! Она мне звонила! Представляешь, у Гатауллиных дочка крылья попугаю отрезала!
— Что? — переспросил Юрий.
— Даша отрезала попугаю крылья! — повторила Ольга, вытаращившись на мужа округлившимися в волнении глазами.
Слушая сейчас супругу, смотря в ее потрясенное, несколько даже испуганное лицо, Юрий вместе с тем ясно уловил глубинную природу охватившего ее оживления, и ему вдруг сделалось не по себе.
Сколь свойственно людям обсуждать, а по возможности и осуждать семьи, в которых происходит что-то недопустимое с точки зрения принятых в
