отзываясь принятием родной стихии. В этот момент я впервые всерьез подумала о том, кто я и как много мне предстоит еще вспомнить о себе. Я обязательно к этому приду, но только немного позже.
Когда он отпустил меня, продолжая удерживать за плечи, я подняла свою ладонь, до сих пор сжимающую сферу. Кисть моей руки дрожала, и наконец-то стало понятно, почему она так болела, словно руку обдали крутым кипятком. Кожа сильно покраснела; казалось, еще немного – и на ней появятся первые волдыри. Я боялась разжать ладонь, так как не знала, что будет, если я перестану удерживать силу, сокрытую в ней.
– О, – задумчиво произнес Радави. Он плотоядно улыбнулся, и в его взгляде появился хищный блеск. – Не вздумай сжечь того, кто посадил мое дитя в эту клетку. Даже если тебе очень сильно захочется, позволь ему прийти сюда… Я буду ждать его. – И хотя говорил он тихо, от интонаций в его голосе у меня мурашки поползли по спине. – Отдай. – Он протянул мне свою ладонь.
Я вновь взглянула на дрожащую от боли кисть в нерешительности. Могу ли я отдать ему то, что следовало сохранить любой ценой?
– Отдай, ты не справишься с ним. Он так зол сейчас. Если бы это была не ты, то давно уже сгорела бы дотла. Лишь ради тебя он все еще сдерживается. Отдай и уходи. – Видя, что я все еще не решаюсь, он вновь заговорил со мной: – Я позабочусь о нем. В конце концов, я тот, кто привел вас в этот мир. Мне ли не знать вашей боли и того, что каждому из вас нужно. И потом, ты в курсе, что принесла его к месту, где родилась сама, и теперь это станет и местом его перерождения?
Конечно, я и понятия не имела об этом, как и о том, что такое возможно. Я просто хотела, чтобы его энергия нашла покой в недрах великого вулкана, и лишь надеялась, что подобное однажды произойдет.
С трудом разжав ладонь, я бросила последний взгляд на сферу в своей руке.
– Мы ведь еще увидимся? – дрожащим голосом спросила я.
– О, еще драться будете за место, – легко отмахнулся он, кивнув в сторону скалы.
– Я буду ждать, – прошептала я тому, кто, возможно, еще остался внутри.
Радави легко забрал сферу. От прикосновения его руки моя уже кровоточащая обожженная ладонь вновь стала такой, как прежде, точно ничего и не было. Он же поднял шар к небу, будто всматриваясь внутрь, улыбнулся каким-то своим мыслям и вновь взглянул на меня.
– Уходи. И, – нахмурился он, – в следующий раз будь добра зайти домой… Хотя бы вспомни, где он находится. Гоняешь старика почем зря…
Он повернулся ко мне спиной и направился к скрытому в скале проходу. Но перед тем, как раствориться в глубинах твердыни, вновь обернулся, чтобы напомнить мне то, что казалось ему очень важным.
– Не жги придурка! Ты обещала!
На этих словах он исчез, а я подумала, что ничего я не обещала… С чего он взял? Хотя если он сможет сделать то, что сказал, то и я смогу сделать вид, что пообещала.
Некоторое время я смотрела на серую гладь камня, потом все же не выдержала, подошла чуть ближе и положила ладонь на нее.
– Позаботься о нем, – попросила я с надеждой в сердце, что меня услышат. Ведь мир за Полотном – это место, где у всего есть душа.
Я развернулась на пятках и, больше не оглядываясь, разбежалась, чтобы прыгнуть со скалы и встать на крыло. Я не успела улететь достаточно далеко, когда позади послышался оглушительный треск и грохот. От долгого сна пробуждался великий вулкан, а мне следовало поспешить туда, где меня так ждали.
Я слышала его зов через Нить, связующую нас.
* * *
– Говоришь, что с ним все в порядке? Серьезно? – Смутно знакомый голос, не вызывающий внутри никакого отклика.
Он знал, стоит немного сосредоточиться, и вспомнит, кому он принадлежит. Но зачем? Для чего ему знать, кто это?
– Императрица, поймите, физически наследник абсолютно здоров…
– Физически здоров? – вскрикнула женщина рядом с ним, заставляя вновь вернуться из той глубины его души, где было так тихо, спокойно и ужасно холодно. – Серьезно? Он не приходит в себя уже который день! Его волосы… Только посмотри, что с волосами! Кожа точно снег! Как смеешь говорить мне подобное?! Здоров… Я поняла, – быстро заговорила она, в то время как Китарэ никак не мог понять, злится эта женщина или радуется. Да и вообще, не могла бы она кричать где-нибудь еще? Она мешает ему. – Ты просто шарлатан! А может быть, тебе заплатили за такие диагнозы? Ты знаешь, что тебя ждет, если с наследником что-то случится? Поверь мне на слово – переживать ты это будешь долго, вот только вряд ли переживешь!
– Я уверяю вас, совсем скоро вы сможете убедиться в правдивости моих слов, – очень тихо проговорил мужчина.
– Тебе же лучше, если так!
Когда послышались удаляющиеся шаги и звук закрываемых дверей, Китарэ открыл глаза.
Он смотрел прямо перед собой, разглядывая белоснежный потолок. В принципе, было все равно, куда смотреть, но потолок был прямо перед ним. Его не волновало, ни что произошло, ни как он тут оказался. Теперь он вспомнил голос, что совсем недавно звучал рядом с ним, – мать. Немного задумался о том, насколько они близки. Опять звенящая пустота внутри. Ему все равно.
– Вы очнулись?
Знакомый эвей. Ис Вей. Лекарь.
– Да, – констатировал он очевидный факт, неохотно повернув голову в сторону окна.
Разговаривать не хотелось. Отвечать на глупые вопросы – тем более. Вокруг же, напротив, началась какая-то непонятная суета. Его осматривал лекарь, задавал неимоверное количество вопросов, на которые Китарэ лишь механически отвечал.
Приходила мать, говорила о том, что погиб его отец. Какая ему разница? Погиб и погиб. Как его это касается? Говорила о том, что теперь он надежда империи. Что значит «надежда»? Ответа на этот вопрос у него также не было. Его спрашивали о том, что он помнит о случившемся. Он не помнил ничего. Его это не волновало. Насчет реакции остальных он не брался судить. Китарэ не мог понять, что они испытывают. Казалось, он ослеп. Мир как-то незаметно погружался в непроглядный серый туман. Одинаковые лица, одинаковые выражения на них, с той лишь разницей, что одни гримасничают активнее, другие меньше. Слуги и вовсе берегут лица от лишних кривляний. День сменялся ночью, а затем снова приходил день. Больше всего он ценил ночь. Тогда его оставляли в
