нас… чуть ли насильно заставили так поступить.
- Заставили? – Антон хмыкнул и улыбнулся сестре, которая, прижав с другой стороны телефона ухо, слышала весь разговор. – Вполне вероятно, что и действительно пытались заставить. Эта пара, как мне известно, обладает даром внушения. Не гипнотезёры, не нейролингвисты, но что-то наподобии. С ними Вам вообще лучше не общаться. Аргументируйте это моим устным приказом. В случае если почувствуете навязывание чужого мнения или иное воздействие – просто вытолкайте их из клиники с помощью охраны. И не забывайте о кулончиках, что Вы обязаны носить все без исключения во время нахождения в клинике. Не забыли о таких?
Голос в трубке снова стал весёлым и беззаботным, словно абоненту было не за пятьдесят, а лет пятнадцать, самое большое.
- Мы носим их постоянно. И та девушка была удивлена, что мы не стали резво бегать под её воздействием.
- Ну и хорошо. Ладненько. На сим заканчиваю. Да, не помню, говорил или нет – если заедете ко мне, созвонитесь предварительно с мамой. А то она сегодня с утра не в духе. Номер у Вас ведь есть?
- Есть, конечно. Всё сделаю. До свидания. Ждём Вас с нетерпением.
Антон отключил вызов и посмотрел на сестру.
- И как тебе?
- Любава - душка, как говорили раньше. Вот же нам с ней повезло. Она, хоть и не одарённая, но обладает таким опытом, что проводит предварительный осмотр выше всех похвал. Ты, например, хоть раз ловил её на ошибках?
- Ошибок не было, но упущения, уж извини, случались, хотя и редко. Согласен с тобой, что Любаша – надёжный наш тыл и опора. Да и то, что она взяла на себя практически всё управление в клинике, освободив нас от текучки – за это честь ей и хвала. Между прочим, ещё в Москве пришла мысль, что пора повысить всем нашим зарплату. Естественно, не одинаково, но кто работает больше других, то и получать должен соответственно. Не против?
- А почему я должна быть против? – удивилась Арина. – Мы просто обязаны поощрять своих сотрудников. Та же Любава делает всё возможное и даже больше. Она словно вторая мама - оберегает нас со всех сторон…
Брат с сестрой шли и беззаботно болтали на свои темы, совсем позабыв о старике, который шёл чуть впереди, не оборачиваясь, но и невольно слыша все разговоры. Спустя пару минут старик обернулся и, показав на лавочку, предложил сесть.
- Ноги у меня сегодня гудят, - пожаловался Дмитрий Михайлович. – Осталось немного, но устал, если честно. Я сегодня вообще чувствую себя совсем не так, как обычно.
- Конечно, деда, – улыбнулась девушка. – Может надо было такси вызвать?
- Прям такси… - дед сокрушённо покачал головой. – Ножками, даже больными, всё равно двигать надо. Но не о том хочу спросить. Извините, что невольно слышал Ваши разговоры. Что, хотите сьехать от родителей?
- Деда… - Антон сел рядом со стариком и откинулся на спинку скамьи. – До вчерашнего вечера и мысли такие в голову не приходили, честно. Но сам же всё слышал и видел. А сегодня вновь подтверждение, что для отца мы, в первую очередь, не дети, а те, кто может помочь ему в работе. Его не интересуют наши дела и проблемы. У него в голове, как ты сам лично убедился – чтобы государство было сильнО и твёрдо стояло на ногах. А мы вот несколько иначе на всё это смотрим. Для нас на первом месте Родина. Земля, на которой родились и живём. А это, как понимаешь, не совсем то, что в голове отца.
- Не буду спорить и оправдывать генерала, - нахмурился старик. - Но и его правота имеет место быть. Земля и Родина – это да, главное, но и Государство как таковое должно существовать. Иначе нашу землю раздербанят на куски всякие пришлые, да и не останется у тебя Родины как таковой. Это сам должен понимать, не школяр какой, а вполне взрослый человек.
- Дмитрий Михайлович, - скривился Антон.– Да понимаем это не хуже тебя. Но нельзя настолько бесцеремонно использовать людей во имя непонятных нам целей, понимаешь? Я вчера сказал, что для меня государство – это конкретные люди, которые руководят страной. Вот скажи, только честно, ты хоть одному из тех, кто сейчас во власти, веришь? Готов за него жизнь свою отдать без раздумий? Я, например, нет. И не потому, что там все без исключения стараются заграбастать как можно больше денег, даже не особо скрывая это. Помнишь, как недавно нашим, так называемым народным избранникам из Думы, предложили урезать как свои зарплаты, так и вообще расходы? Что, такое решение было принято единогласно? Кто был готов поделиться со стариками своими деньгами? Да ни кто. Или другое, что особенно больно для меня, когда вижу среди пациентов стариков, которые, как выясняется, получают пенсию по тринадцать-пятнадцать тысяч. А ведь таких среди пенсионеров - большинство в стране. И нет у меня веры, когда говорят, что средняя пенсия около двадцати пяти. Это как взять одного, у которого она под пару сотен тысяч и других полсотни, кто живёт, учитывая каждую копейку, не позволяя себе купить пару апельсинов в месяц. Это, считаешь, достойно для государства, которое платит старикам крохи, а основная масса денег делится между кучкой небожителей? Вот у тебя, скажи, какая пенсия?
- Двенадцать тысяч, так я и…
- Ну да. Помню, что ты последние годы работал егерем. Для власть имущих такая работа не является такой уж важной и нуждой, поэтому и зарплата соответствующая, а позже, когда здоровье не позволяет работать, грошовая пенсия. И как, доволен содержанием от государства? Оценило оно твой труд по достоинству? Вновь пойдёшь на выборы и будешь голосовать за то, что бы милиардеры стали ещё богаче?
- Антон, остановись. Во тебя прорвало… - старик замахал руками. – Я совсем не о том хотел сказать, а о…
- А я о том, – парень встал и закрутил головой, разминая шею. – У меня вот всегда так – как начинаю волноваться, так сразу шею защемляет и голова начинает болеть. Такая своеобразная реакция организма на несправедливость. Заканчивая разговор, скажу так – я начну уважать своё государство только тогда, когда старики не будут влачить жалкого существования. Когда будут лечить детей за счёт государства, а не собирать по копейкам помощь от неравнодушных людей. Когда рабочие, стоящие
