— Нет.
Что значит «нет»? Я растерялся, не зная, что делать. Черт побери, я не знаю, КАК на нее повлиять! Я провел рукой по волосам, пытаясь собрать весь свой здравый смысл, краем глаза я заметил ее усмешку! Она издевается надо мной?
— Что? — прорычал я.
— Ты.
Всё, она победила.
— Ох, Анастейша! Ты самая несносная женщина на планете! Ладно, я поведу машину.
Она резко схватила меня за лацканы пиджака и притянула к себе.
— Нет, это вы самый несносный мужчина на планете, мистер Грей.
Я посмотрел в ее темные глаза, обнял за талию и прижал к себе.
Как же я люблю ее…
— Может, мы и предназначены друг для друга, — тихо сказал я и, уткнувшись носом в волосы, вдохнул ее запах.
Она обхватила меня руками и сильней прижалась ко мне. Я почувствовал, что она расслабилась и убрала колючки.
— Ах… Ана, Ана, Ана, — прошептал я приникнув губами к ее волосам.
Она такая необыкновенная. Господи боже, я так ждал, что она после встречи с Флинном ответит на предложение, а она продолжает надо мной издеваться… или я позволяю над собой издеваться… знаю одно, что я с ума схожу по этой женщине. Но нам пора ехать и она выиграла эту битву.
Я отпустил ее, открыл для нее пассажирскую дверь, и она села в машину. Я трогаю с места «Сааб» и мы встраиваемся в поток машин. В салоне всё еще пел Ван Моррисон — «Dancing in the moonlight». Мне нравится эта песня, а еще я рад, что встреча с Флинном прошла и самое страшное, позади. Мне бы очень хотелось, чтобы Ане понравился участок. Он должен ей понравиться… Я уже рассчитывал, что она сама меня туда привезет, и смирился с этим, и тут сюрприз… Какая же она вспыльчивая. Мне еще долго придется к этому привыкать. Как она могла припарковаться там, где этого нельзя делать? Иногда, она меня пугает…
Видимо, она не соблюдает не только твои правила, Грей.
— Знаешь, если мы получим штрафную квитанцию, то на твое имя. Ведь машина зарегистрирована на тебя.
— Что ж, хорошо, что меня повысили — теперь я могу позволить себе заплатить штраф, — лукаво ответила она.
Несносная, дерзкая женщина… Почему она не рассказывает о чем они разговаривали с Флинном?
— Куда мы едем? — спросила она, когда мы свернули на эстакаду, ведущую на I-5.
— Сюрприз. Что еще сказал Флинн?
— Он говорил о ФФФСТБ или типа того.
— СФБТ. Последнее слово в терапии, — пробормотал я.
— Ты пробовал и другие?
— Детка, я перепробовал все. Когнитивизм, Фрейд, функционализм, гештальттерапия, бихевиоризм и все прочее…
Как же они любят придумывать новые программы и терапии, чтобы показать миру, как они чертовски умны, чуть ли не внушая, что именно они нашли золотую таблетку, которая избавит от всех болезней. Я на себе проверил все известные методы, и до сегодняшнего момента — всё безрезультатно.
— Как ты думаешь, этот новый метод поможет? — она снова отошла от темы.
— Так что сказал Флинн?
— Сказал, что не надо цепляться за прошлое. Надо сосредоточиться на будущем — на том, где ты хочешь быть.
И это всё? Не может быть… должно быть что-то еще…
— Что еще? — давай Ана, расскажи мне, я сейчас умру от любопытства. Вы сидели там сорок минут!
— Он говорил о твоей боязни прикосновений, хотя назвал ее как-то мудрено. И о твоих ночных кошмарах, и об отвращении к себе.
Я вообще-то в курсе всех своих проблем… И для нее это все не новость. Я бросил на нее быстрый взгляд.
— Глаза на дорогу, мистер Грей, — строго напомнила она и хмыкнула.
— Анастейша, вы разговаривали целую вечность. Что он еще сказал?
— Он не считает тебя садистом, — прошептала она.
— Правда? — Но какую бы терминологию он не использовал, у меня другое мнение на этот счет, к сожалению.
— По его словам, психиатрия не признает такой термин. С девяностых годов, — пробормотала она.
— Мы с Флинном расходимся во мнениях насчет этого.
— Он сказал, что ты всегда думаешь о себе самое плохое. И я согласна с ним. Он также упомянул про сексуальный садизм — но сказал, что это выбор стиля жизни, а не сфера для работы психиатра. Может, об этом стоит подумать.
Да ладно! Оказывается, рядом со мной сидит профессор международной академии психологических наук?
— Так-так, один разговор с доктором — и ты уже эксперт, — съязвил я и снова посмотрел на дорогу.
— Знаешь, если не хочешь слушать, что он мне сказал, тогда и не спрашивай, — со вздохом сказала она и погрузилась в свои мысли.
Мне нужно быть осторожным. Я не хочу испортить нам настроение, я целый день ждал, когда наступит вечер, чтобы сделать ей сюрприз.
— Я хочу знать, что вы обсуждали, — спокойно сказал я и свернул с I-5 на 172-ю дорогу, идущую на запад, в сторону висящего над горизонтом солнца.
— Он назвал меня твоей любовницей.
— Правда? Что ж, он всегда разборчив в своих терминах. Пожалуй, это точное обозначение. Согласна?
— Ты считал своих сабмиссив любовницами?
— Нет. Они были сексуальными партнершами. Ты моя единственная любовница. И я хочу, чтобы ты заняла еще более важное место.
Я старался на нее не давить, как советовала мама, но я же должен, как-то подтолкнуть ее к этому разговору? К тому же она сама сказала, что ответит мне после того, как пообщается с Флинном. Встреча была, а ответа нет…
Мы остановились на светофоре.
— Я знаю, — прошептала она с улыбкой. — Мне просто надо немного времени, Кристиан. А то у меня голова идет кругом в последние дни.
И что это значит, черт побери? Зачем она так мучает меня? Она, как никто, знает, что я далеко не самый терпеливый человек на свете… Я посмотрел на выражение ее лица, ничего плохого для меня в нем я не прочитал. Ладно, пусть будет по-твоему, детка. Я все равно заставлю тебя ответить… сегодня… ты не оставила мне выбора… берегись малышка, тебя ждет сегодня горячая ночь…
Загорелся зеленый свет. Я прибавил громкость музыки. Наша дискуссия окончена.
Ван Моррисон все еще пел о чудесной ночи и танцах под луной. Я свернул на местную дорогу, и мы поехали на запад, к заливам.
— Куда мы едем? — ее любопытство не знало границ.
— Сюрприз, — с улыбкой сказал я, когда мы повернули на 9-ю Авеню, С3.
Мы проехали мимо ухоженных одноэтажных деревянных домов, где дети играли в баскетбол, катались на велосипедах или бегали по улице. Идиллическую картину дополняли пышные деревья.
