Засим — мы уходим!
Гербергов застонал и закрыл глаза рукою. Гуря зашарил взглядом по окнам Дома.
— Стойте, стойте! — вскочил со скамьи нунций. — Переговоры еще не окончены! И, чтобы их продолжить, отдайте нам своих людей в заложники!
— Кутак вам в бардыню! — Не согласился князь. — Это — мои люди, и в подлом качестве им не бывать!
Лик нунция залило больной краснотой.
— Тогда — не един не выйдет из этой комнаты без моего повеления! — проорал он. — Двести воинов Императора сторожат этот Дом. Вы — умрете!
— Это твое слово, оно как твердо? — насмешливо спросил князь. — Крепче сего стола?
Стол для переговоров был вырезан из мореной лиственницы. На нем сделать зазубрину мечом — и то невозможно. Мало того, стол был покрыт темно-красными изображениями драконов, что означало вечную и неприкосновенную власть китайского Императора. А углы лиственничного стола мастера подняли как бы рогами вверх, на два вершка. По китайскому древнему обычаю, эти рога означали защиту от злых духов.
— Да, — сжав губы, ответил нунций Валентиций, — крепки мои слова, как сей стол, ибо над ним мои слова и произнесены!
Князь усмехнулся и, подтолкнув вставать Колонелло, отошел с ним на шаг от стола переговоров. Колонелло немедля послушался. Встал, не забыв в начинающейся замятие прихватить древнюю карту.
Вещун, снова положив на себя двуперстное крещение, достал тусклого цвета стилет, быстрыми взмахами руки с ножом провел им по углам стола, потом провел линию посередине столешницы, как бы отделяя одну договаривающуюся сторону от другой.
И ничего не изменилось. Нунций, не выдержав напряжения злой беседы, захохотал. Его хохот подхватил и толстый китаец, все еще махающий у лица веером.
Под их хохот у столешницы сначала отвалились священные рога, потом и сама столещница распалась повдоль пополам, стукнув хохочущего нунция по ногам половиной дерева, что была с его стороны.
Нунций захлебнулся.
Гербергов, на колени которого упала вторая половина столешницы, замотал головой, мол — никуда не пойдет. Его хватанул за воротник Колонелло, подопнул в зад. Гербергов криво побежал к дверям Дома, закрыв лицо руками.
Князь, прикрываемый сзади Вещуном и Колонелло, выскочил на крыльцо «Дома приятных бесед». Перед крыльцом сотня копейщиков немедля ощерилась копьями.
Артем Владимирыч вытащил из кармана свой, подаренный Баба Демид двуствольный пистоль. Колонелло уже успел садануть в морды узкоглазых солдат дуплетом из двух походных пистолей, незаметно принесенных в Дом.
Вещун попридержал руку князя с пистолетом, подбросил в воздух тугой кожаный кошель.
— Стрели по кошлю! Глаза прикрой! — крикнул старик.
Князь выстрелил дуплетом и попал — с десяти шагов.
Сквозь сжатые веки он увидел яркую, ярче солнца, яростную вспышку пламени.
— Бежим к воротам! — крикнул еще Вещун, и они помчались.
***
Отскакав половину пути до плато Ук-Сак, предоставив лошадям искать дорогу — в глазах людей беспрестанно пыхало, князь наконец натянул узду своего киргизца. Погони не слышалось.
— Значит — война? — спросил Колонелло князя.
— Мира желаешь? — тогда спросил князь. — Это — пожалуйста. Отдавай им, своим друзьям, свою часть золота и садись в яму. Пока остатный куш не соберешь. Здесь ведь так? Ну, скажи мне, скажи наконец Колонелло, для чего тебе требовалось соваться в этот гадюшник? Сейчас бы уже к Байкалу подходили… Тьфу!
— Жить было скушно, — после молчания ответил князю авантюрист, — вот и решил до конца сыграть в судьбу.
Вещун ошарашил князя, тоже сплюнув. Потом старик спросил у Колонелло:
— По поступкам твоим вижу: может, твоя мать тебя не от италийца прижила? Может — от чистопородного русского?
Артем Владимирыч захохотал. Так, при хохоте князя, переговорщики и въехали в долину плато Ук-Сак.
***
Подлость позиции, занятой отрядом князя Гарусова, просматривалась в широкой, шагов на пятьсот, ложбине между высотами, на которых разместились пушки. Завалить ложбину, по правилам воинского артикула, деревом, камнями или другими материалами, возможности не имелось по причине отсутствия рядом таковых материалов, да и по отсутствию времени. Можно было, как по-детски советовал инок Олекса, своими обозными повозками перегородить ложбину. Можно, да нельзя. Половина повозок везла добытые в походе богатства, что принадлежат уже не князю и не ученому посланнику, а Императрице российской. Другая половина повозочного состава обеспечивала пушечный наряд, с пушками и зельем. Их лишиться — значит лишиться и пушек. Оставалась еще полусотня колесного транспорта для людских нужд. Пустые телеги, те можно бы сунуть на заплот ложбины, да толку? Да и потом — что жрать прикажете? Припасы на себе не унесешь… Эх ты, военная кручина!.. Да, теперь конникам киданей, — вернулся к насущным мыслям князь, — ежели княжью промашку сообразят, то ворваться им в эту ложбину много времени не потребуется. Три конных наскока, сотня убитых с обеих сторон, и они — в тылу русского отряда. Сие в том же воинском артикуле именуется «вероятным поражением», ибо прикрыть тылы князю было некем и нечем.
В тыл можно и отступить, да только без пушек, возов и половины людей. Просто отступить похабным бегством. Опосля коего можно и пулю запустить себе в висок. Опосля такого бесславного боя и потери добытого — кому ты нужен, княже?
Думая так, Артем Владимирыч пытался при начинающем светлеть горизонте рассмотреть армию китайцев. Егер находился чутка сзади и только сопел носом. Дать бы ему по этому носу… Влево, на Восток, темнела низкая гряда горных складок, за которой сейчас и собирались пехотные силы китайцев. Прямо должно было видеть город Кяхту, однако его вид застил густой лес. За тем лесом, вероятно, как раз и сбилась конница киданей. Ей до русских позиций идти на рысях версту, силы у коней хватит для рубки.
Где же мог разместиться хваленый отряд арбалетного боя, посланный лично Императором? И где, наконец, посланные в ночное пластание забайкальцы?
Солнце как-то разом поднялось над безлесыми холмами, и сзади князя хрюкнул беспомощным матерком Егер.
— Захлопни подворотню, — посоветовал Егеру, не оборачиваясь, князь, — понял, что нам уготовано?
— Это я понял, — хрипло проговорил Егер, — я не ихнее деревянное войско обкладываю непотребством. А вон тех раздолбастых купцов, что поперли мимо гужевой дороги… И прут прямо на нас! Побегу солдат направлять, мало ли что узкоглазая нечисть придумала!
Артем Владимирыч даже не слышал, как удаляются вниз по склону шаги Егера. От удивления раскрылся рот. Бог мой! Обоз купца Аникея, что вчерась наведывал князя, не подался к тракту на Хоронхой, что вел к Западной оконечности Байкала, а тащился прямо на его позиции! А на передней повозке вожака купеческой партии сидели оба старика — Вещун и
