Каисе. Потом оделся.
За завтраком молодой француз спросил, не хотят ли они поехать на экскурсию.
— С удовольствием, — ответил Хофмейстер. — Мы хотим посмотреть пустыню, дюны.
— Я могу организовать для вас индивидуальную экскурсию, — сказал француз. — Вы ведь с ребенком. Большинство туристов приезжают сюда без детей. В половине третьего за вами заедет Элаго.
— Благодарю вас, — сказал Хофмейстер.
— Не стоит, — улыбнулся француз. Он уже хотел уйти, но остановился. — Она тут родилась? — спросил он и показал на девочку.
Хофмейстер кивнул, и француз тогда тоже кивнул, как будто рассчитывал именно на этот ответ. Как будто он его уже знал.
— Если вам еще что-то нужно, обращайтесь, — сказал он. — И да, пока я не забыл, мы вымыли вашу машину, открыли багажник и отнесли багаж в вашу хижину. — И француз направился к следующему столику.
Хофмейстер посмотрел ему вслед. Вежливый парень в камуфляжных штанах. Кто знает, кем он был во Франции, что он там делал.
День они провели у маленького бассейна. Время от времени ребенок заходил в воду по щиколотки. Но плавать она боялась или не умела.
Хофмейстер лежал на лежаке, он расстегнул рубашку, но снимать ее не стал.
В половине третьего к Хофмейстеру подошел высокий чернокожий мужчина. Элаго.
Он приехал на переделанном удлиненном джипе. Сиденья были поставлены как на трибуне, друг за другом, так, чтобы головы других пассажиров не загораживали обзор.
Но других пассажиров не было. Были только Хофмейстер, Каиса и Элаго.
Они отправились в путь, сначала ехали медленно, но потом все быстрее. Элаго много говорил и отпускал довольно плоские шутки, но Хофмейстер смеялся над ними из вежливости.
Пустыня постоянно менялась, меняла цвет, становилась все более красной.
Камней тут почти не было. Только песок и редкие голые кустарники.
— Вы местный? — спросил Хофмейстер, когда они остановились у дюны. Тишина тяжело наваливалась на него.
— Я с севера страны, — сказал Элаго. — Там мои родственники.
— Вы часто к ним ездите?
— Мы работаем по три месяца, а потом у нас три недели отпуска. Через две недели я опять к ним поеду.
Они проехали дальше, а потом остановились возле двух высоких дюн.
— Это Биг Папа, — сказал Элаго. — А это Биг Мама. Биг Мама чуть меньше, чем Биг Папа, но вид оттуда одинаковый. — Он немного помолчал. — Если хотите взобраться наверх, на Биг Маму, я могу посидеть тут с девочкой. Обычно тут много народу, все приезжают к закату. Но сейчас спокойно. Так что дюна в полном вашем распоряжении.
— Да, — кивнул Хофмейстер, — я хочу наверх.
— Возьмите с собой воды, — посоветовал Элаго.
Хофмейстер сунул под мышку портфель. Шляпу он оставил в джипе.
— Вы не хотите оставить ее здесь? Вашу сумку.
— Ничего страшного, я возьму портфель с собой, — сказал Хофмейстер. — Он не тяжелый.
Он выбрался из джипа, взял у Элаго бутылку воды и отправился наверх по песку.
— Вы уверены? — крикнул ему вслед Элаго. — Вы можете спокойно оставить тут сумку. С ней ничего не случится.
Хофмейстер сделал вид, что не слышит.
Сначала песок был довольно твердым и плотным, но постепенно Хофмейстер начал проваливаться в него, глубоко, почти до коленей.
Когда он обернулся, то увидел, что за ним бежит Каиса.
Кругом не было ни души — ни людей, ни животных. Только разноцветный песок.
Они еще даже не поднялись высоко, а джип вдалеке уже стал маленьким и как будто игрушечным.
Каиса карабкалась быстрее него. Очень быстро она его догнала.
— Ты должна оставаться с Элаго! — прикрикнул он на нее. — Останься с Элаго! Он за тобой присмотрит.
Он пошел вперед. Его руки болели, дышать становилось все тяжелее. Сандалии только мешали. Он снял их и пошел босиком.
Через двадцать минут Элаго исчез из вида.
Он сел на песок. Каиса стояла рядом. Он вымотался, во рту пересохло.
— Вернись назад, Каиса, — сказал он. — Дальше я пойду один. Мне нужно исчезнуть.
Он сказал это так просто. Ему не стоило никаких усилий произнести эти слова. Он так часто об этом думал, так часто проживал это в своих мыслях, этот момент. Он поднялся, поцеловал девочку в лоб, отдал ей бутылку с водой, там оставалась еще половина.
Он пошел дальше, собрав все силы, дюна то спускалась, то снова поднималась. Он шел по ее вершине, где ветер приносил песок с двух сторон. Тут не было никакого вида, только песок, только дюны.
Хофмейстер выбросил свои сандалии. Они были ему уже не нужны. Иногда он падал. Проползал несколько метров на четвереньках по песку. Да, он исчезал. Именно так это нужно было делать. Именно так это и выглядело.
Солнце жгло ему глаза, но он чувствовал, что жара спадает.
Он обернулся и увидел, что Каиса все еще в паре метров от него. Она все равно шла за ним по пятам.
Он выругался.
— Уходи! — закричал он и стал махать на нее руками, замахнулся портфелем, чтобы она поняла, что ей нужно вернуться к машине, чтобы она ушла отсюда, ушла от него.
Но она только подходила ближе. Все быстрее, как зверек, привыкший к пустыне, она бежала к нему по песку. Так быстро, что не успевала проваливаться. Она как будто танцевала, танцевала легко и красиво, только публики не было.
Он развернулся и пошел дальше, прочь от Каисы.
Но она была быстрее, она догнала его и схватила за ногу.
Он хотел вырваться, но упал на песок.
— Уйди! — кричал он. — Каиса, ты что, не видишь, что я делаю? Ты не видишь?
Хофмейстер лежал лицом вниз. Везде был песок: у него в ушах, в носу, во рту, в портфеле.
Ребенок сел рядом с ним. Она стала гладить его по волосам.
— Каиса, — прошептал он. — Я же говорил тебе, я говорил, мне надо исчезнуть. Оставь меня одного.
Он сел на песке. Взял девочку за руки.
— Ты считаешь, я болен? — спросил он. — Ты так думаешь обо мне? Но если я болен, то кто тогда здоров, кто нормален?
Он встал на ноги.
— Я же продукт цивилизации! — закричал он. — Вот что получается, когда цивилизация набрасывается на зверя. Это я. Я всегда хотел только одного — быть цивилизованным.
Ветер заглушал его голос.
Он пошел дальше, хромая, но все равно шел. Девочка не отставала. Она схватила его за руку. И потащила в другую сторону. Они как будто боролись, так это выглядело со стороны.
Тогда собрался с последними силами и на пару секунд поднял девочку на вытянутых руках. Ради этого последнего усилия ему пришлось положить портфель на песок.
— Посмотри, — сказал он. — Посмотри,
