– Да и живем мы получше, – закончила Камала свою диатрибу, в которой четко обрисовала все возможные причины, начиная с того, что на юге лучше коровы (а значит, куда более вкусные панир и ги), и заканчивая генами (благодаря которым вкусовые рецепторы дравидов «намного превосходят другие»). – А что ты смееешься? Я не шучу! Томас, скажи ему! Да все становится лучше, если тебе не надо постоянно волноваться из-за холода, пыли и этих сумасшедших монголов, которые готовы всех перерезать!
– Камала всегда великолепно готовила! – вмешался Томас, искусно обойдя дискуссию об исторической правде. – Когда она впервые приготовила для меня обед, я решил, что умер и попал в рай!
– А когда это было?
– В шестьдесят четвертом. Мы только что поженились, и первый месяц жили у моей матери, ожидая переезда на новую квартиру, – стал рассказывать Томас, слегка поглаживая пальцем края тарелки. – Помнишь, Кам? Как Амме пришлось подкупить повариху Мэри, чтобы та пустила тебя на кухню?
– Пустила?! Да она там стояла и все время что-то говорила мне под руку! То я лук неправильно режу, то слишком много гвоздики кладу, то бирьяни у меня выйдет нерассыпчатый!
– Нет, все получилось просто идеально! – заверил ее Томас, прикрывая глаза, словно пытаясь вновь ощутить тот вкус. – В жизни ничего подобного не пробовал!
– А в каком году вы переехали сюда? – спросил Джейми, сделав глоток пива.
– В шестьдесят восьмом. Из Кеннеди прилетели в Сент-Луис, а потом прямо сюда, – ответила Камала, делая средним пальцем дырочки в лежащем на тарелке рисе. – Я как раз была беременна Аминой. Потом, через несколько месяцев, забрали Акила.
– Ничего себе! Альбукерке тогда был, наверное, настоящей деревней!
– Да ты даже не представляешь! Один крошечный городской квартал посреди коричневой равнины!
Томас встрепенулся, сощурился, посмотрел в сторону сада и выпрямил спину.
– А вы всегда хотели стать нейрохирургом? – спросил у него Джейми, но Томас не ответил, и Амина слегка толкнула его ногой под столом.
– Нет, – с усилием переводя взгляд с сада на Джейми, произнес Томас. – В юности мечтал стать летчиком.
– А ты? – спросила Камала, подкладывая Джейми риса. – Всегда хотел преподавать?
– Вовсе нет. Просто мне очень нравились исследования, которыми я занимался, а преподавание – отличная возможность продолжать их.
– Амина говорила, что ты археолог? – решил уточнить Томас.
– Антрополог.
– Да-да, антрополог, – повторил Томас. – То есть ты весь день преподаешь или…
– Нет, у меня временный контракт с университетом, поэтому в него входит проведение исследований. Часть недели проходит в полевых условиях. Точнее, в казино.
– В казино? Типа «Сандия»? – спросила Камала.
– На самом деле я сейчас как раз им и занимаюсь!
– Чи! – покачала головой она. – Жуткое место! Так темно! А на шведском столе и съедобного-то ничего нет!
– Даже куриных палочек?
– Ну это разве еда! – скривилась Камала.
– Амина наверняка тебе рассказывала жуткую историю с ее фотографией, – произнес вдруг Томас. – Насчет племени пуяллуп…
– Ну, вообще-то, не рассказывала, – перебила его Амина. – Передайте мне, пожалуйста, свеклу!
– С какой фотографией? – спросил Джейми.
– Да так, ничего особенного, – с деланым безразличием помотала головой Амина. – Потом расскажу.
– Ну, тот индеец, который сиганул с моста! – возбужденно заявила Камала. – Не индус, а индеец! С перьями на голове! Это известная фотография! Она тебе не говорила?
– Погодите, пару лет назад? В Сиэтле? Их вождь?!
– Лидер общины, – поморщившись, поправила его Амина.
– Это твоя фотография?!
– А ты ее видел? – Камала толкнула в бок Томаса, который снова засмотрелся на сад, и хихикнула. – А он ее видел, представляешь?!
– Ты сделала этот снимок? – повторил Джейми, явно под впечатлением.
– Да! А потом она стала свадебным фотографом! – закивала Камала. – А теперь у нее, может быть, будет свой собственный и очень успешный бизнес по фотографированию мероприятий здесь, в Альбукерке!
– Мам!
– А что? Почему нет? Она тебе хоть сказала, что у нее будет выставка в Сиэтле через несколько недель?
– Да, я в курсе.
– Скоро вернусь, – бросил Томас, встал из-за стола и направился прямиком в сад.
– Миссис Ипен, а можно мне еще одну пури?
– Конечно-конечно! – защебетала Камала, передавая Джейми сразу две, и у них тут же завязалась беседа о том, что такое пури, почему, по мнению Камалы, они лучше жареного хлеба, а также по какой причине ее пури (кого угодно спроси!) лучше, чем у всех остальных.
Амина отвернулась, глядя на отца, который деревянной походкой шел в сторону сада. Вот он застыл у калитки. Потом перегнулся через нее, что-то сказал. Подождал, cнова что-то произнес и отправился обратно с напряженным, натянутым, словно кожа барабана, лицом.
– Ой, слушайте, завтра же Димпл приезжает! – вдруг вспомнила Амина. – То есть на самом деле сегодня, но завтра утром заедет к нам.
– Зачем? – нахмурилась Камала.
– Хочет увидеться с папой.
– Фи! Лучше бы о своих родителях подумала! Бала так за нее беспокоится!
Томас вернулся за стол и тяжело опустился на свое место.
– Я как раз говорила маме, что завтра утром к нам заедет Димпл, – пытаясь поймать его взгляд, начала Амина.
– Димпл – школьная подруга Амины, – объяснила Джейми Камала. – У них теперь мало общего, но что тут поделаешь…
– Да-да, я помню ее со школы.
– О! – оживилась Камала. – Так ты тоже учился в «Меса»? А я и не знала! Мне никто не сказал!
– Разве это важно, мам?
– Так, значит, у вас куча общих знакомых! И ребята, и все, кто тут живет! Вы общаетесь? Часто видитесь?
– Ну вроде того…
Амина отвернулась от них и посмотрела на Томаса. Он переводил взгляд туда-сюда, как будто пытался вспомнить, куда положил что-то важное. Амина снова пнула его ногой под столом.
– Значит, ты знал и Акила? – спросила Камала, тщательно прожевав еду и проглотив ее.
– Да. Вообще-то, он встречался с моей сестрой Пейдж.
Камала быстро заморгала, губы слегка зашевелились, будто она пыталась закончить фразу беззвучно, а Томас резко отвернулся от сада и взглянул на Джейми:
– Ты брат Пейдж?
– Да.
– Пейдж из школы? – наклонился вперед отец. – Та самая, его девушка?
– Да, Пейдж Андерсон.
