— Я сам, сам! — слабеющим голосом успокоил его Раздоров. — Ты давай, давай! Вперед!.. Здесь нельзя!.. перестреляют!..
Он повернулся в сторону залегших бойцов и слабо прокричал:
— Ну что разлеглись! Вперед! Пошли!..
Улучив мгновение, бойцы, пригнувшись, сорвались с места и исчезли в темноте.
Кювет опустел.
Тяжело дыша и чувствуя испарину, Раздоров приложил индивидуальный пакет к перебитой артерии. Белая марля мгновенно промокла насквозь, а кровь все вырывалась, била между пальцами.
Он попробовал прижать… прижал, кажется… Вот так… вот так… все… кровь уже не идет… сейчас все будет нормально… на нем же быстро заживает… Он немного полежит, а потом встанет… Надо спешить, ведь Ириша уже приготовила ужин… и он обещал Сережке доклеить сегодня модель крейсера «Аврора»!.. Раздоров увидел себя рядом с сыном и женой… и тут же перед его глазами замелькали березы, березы… Взгляд замутился, а на лице появилась гримаса усталой безысходности. Редкое свистящее дыхание стихало…
…Голубков, Симонов и Шукуров, спрыгнув с брони БТРа, не стали прятаться ни в кювет, ни за подбитую машину, а безоглядно кинулись вперед. Голубков бежал изо всех сил, автоматически пригибаясь и отвлеченно замечая, что земля под ногами буквально кипит от ударов пуль.
Оказалось, они не первыми добрались до парапета. Какой-то боец, уже залегший за ним, стрелял из автомата в сторону дворца. Голубков, Симонов, Шукуров и еще несколько человек попадали за укрытие в нескольких метрах от него.
БТРы стояли в линию, задрав стволы вверх, башни елозили вправо-влево, изрыгая короткие и длинные пулеметные очереди.
Голубков начал стрелять, но тут по каске и плечам застучал обрушившийся откуда-то ворох земли и камней, и он уткнулся лицом в землю. Потом приподнял голову, стал отплевываться.
— «Шилки» херачат, елки-палки! — крикнул Симонов. — Главное, связи с ними нет! Один БТР с мостика упал и перевернулся. И весь эфир своими воплями забил…
Голубков приподнялся, оборачиваясь.
— Лестницы, бляха-муха! Лестницы вперед!
Четверо вскочили, следом Голубков. Метнулись, волоча две лестницы, под укрытие горы.
Голубков смотрел вверх, на мотавшийся в черном небе конец лестницы. Все, ткнулся в склон!
— Пошли! Пошли!
Закинул автомат за спину и схватился за перекладину…
* * *
Колонна миновала почти половину серпантина, и уже начинало казаться, что невредимой пройдет его до конца.
Первая БМП с ходу протаранила горящий на дороге автобус, сбросила на обочину, подняв целый фейерверк багровых искр.
Дворец был почему-то по-прежнему освещен, прожектора метались и мигали, все кругом светилось сполохами и вспышками.
Головная машина колонны вылетела на площадку перед дворцом в его восточной торцевой части. Резко встала. Раскрылись задние двери. Десантировавшись, бойцы залегали под градом пуль и обломков стен. Один попытался найти укрытие получше — привстал, получил пулю в плечо, упал, кое-как пополз куда-то в сторону.
Вторая машина объехала головную и рванула дальше.
Вдруг водитель резко затормозил. Всех качнуло вперед.
— Что встал? — крикнул Ромашов сержанту.
Тот обернулся. Глаза у него были круглыми, как солдатские пуговицы.
— Не вижу, куда ехать! — хрипло сказал он.
Сержант поднял командирский люк и начал вставать.
— Сидеть! — рявкнул майор.
Однако сержант примерно на одну шестнадцатую долю секунды успел-таки высунуться из люка. Раздался краткий, но пронзительный взвизг, и он без половины головы, с оторванным «ухом» шлемофона плюхнулся на свое место. Кровавое месиво заливало шею и плечи.
— Вперед! — яростно приказал Ромашов механику-водителю. — Вперед!
Вздыбившись, БМП сорвалась с места и, вынырнув из-за угла дворца, на полном ходу, бешено ревя, понеслась к парадному входу.
Механик резко затормозил, машина клюнула носом, ударившись броневым листом о землю, и замерла.
Плетнев распахнул задние двери, вывалился на брусчатку и бросился в сторону дворца.
Вдоль фасада то и дело рвались гранаты. На миг оглянувшись, он увидел, как упали двое, но не успел понять, кто именно это был. Оба ползли к укрытию, и это значило, что они были ранены, но еще живы.
Аникин уже лежал за парапетом, стреляя из-за него очередями по окнам. Плетнев плюхнулся рядом, тоже выпустил две короткие очереди.
— Во попали! Где народ-то? — крикнул он.
— А хер его знает, — буркнул Аникин, не отрываясь от приклада. — Видишь, что творится!..
Плетнев снова оглянулся.
Третья БМП остановилась на углу дворца. Зубов и еще какой-то боец вывалились из люка первыми и побежали в сторону парадного подъезда.
В трех шагах перед ними взорвалась граната, их, как тряпичные куклы, расшвыряло в разные стороны.
Плетнев видел, как Зубов поднял голову. Лицо было посечено осколками, залито кровью. Он пытался ползти. Второй боец, перевернувшись на спину, сел и стал пятиться, волоча перебитую ногу.
Большаков, с опущенным на лицо бронещитком, стоял на колене, не прячась от пуль, и короткими очередями, как в тире, бил из автомата по окнам дворца.
Сполохи огня играли на шлеме и триплексе, превращая его фигуру во что-то роботоподобное.
Всюду был огонь и взрывы гранат. Плетнев не понимал, почему они живы! почему живы те люди, что бегут, стреляют и кричат, подбадривая друг друга!..
Чердачное окно все так же плевалось огнем, и очереди тяжелого пулемета ДШК вспарывали асфальт.
Шипя от злости, Плетнев пулю за пулей садил в откос, надеясь достать пулеметчика рикошетом.
— Сволочь! Никак не успокоится!
Аникин отложил автомат и сорвал со спины «муху».
— Сейчас я ему порцию успокоительного, — бормотал он, выдвигая трубу в боевое положение и прицеливаясь.
Огненный заряд, оставляя за собой дымный след, похожий на змею, устремился к чердачному окну — и достиг, породив взрыв, пламя, обломки кирпичей и оконной рамы. Следом за ними медленно вывалился гвардеец. Пролетев расстояние до земли, он тяжело упал — но тут же поднялся и, как ни в чем не бывало, размеренно пошел на них.
Половины головы у него не было. Плетнев видел, как пули рвут его китель.
Но гвардеец не падал.
Однако, сделав четыре ровных, почти строевых шага, все же рухнул ничком и замер…
— Во дела, — сказал Аникин, бросив на Плетнева взгляд, в котором изумление смешалось с паническим страхом.
В этот момент первая БМП неожиданно взревела, выпуская длинные густые клубы дыма, тронулась и начала разворачиваться на месте. Броня светилась и искрила от ударов осколков. Как только она повернулась носовой частью к дворцу, ее прожектора и фары разлетелись вдребезги и повисли на проводах бесполезными железками.
