описывается вечно сонной? Ну а дальше логичный конец с её беременностью.
Мне импонирует образ Беатрис. Для меня она — идеал женственности; она невероятно тёплая, уютная, преданная, сильная и смелая девушка. Йорген в моём представлении этакий монстр, который во многом закрылся от мира и прячется за напускной весёлостью. Около Беатрис он раскрывается как чувственный, очень ранимый парень. Во многом он потакает капризам Беатрис, позволяет ей «водить его на поводке», но есть грань, которую он никогда не даст переступить. Это тема с женитьбой.
В древности у многих народов существовал обычай похорон жены вместе с мужем. Даже если жена ещё не собиралась умирать. Так было у тех же сарматов, у славян. Этот обычай держит в напряжении Катерину, но она настолько предана долгу, что готова на это. Беатрис, возможно, тоже была бы готова отправиться с Йоргеном на тот свет. Но Йорген — этакий бунтарь в моём представлении, он не хочет следовать обычаю. В этом проявляется его любовь к Беатрис — он не пускает пыль в глаза подарками и громкими словами, как например Зигрид. Он просто делает так, чтобы любимая ни в чём не нуждалась, жила долго и счастливо. Его нежелание сочетаться законным браком — не просто прихоть, страх потерять «свободу». Это желание защитить.
Для меня пара Беатрис/Йорген получилась душевной, хотя не менее противоречивой, чем главная. Я люблю их едва ли не сильнее Зигрида с Катериной. К слову, контраст между Беатрис и Йоргеном проявляется даже в именах. Беатрис имя, во многих культурах означающее «приносящая счастье/радость», оно даже звучит довольно нежно и тягуче. Йорген — скандинавское, значит «землевладелец», резкое и ёмкое по звучанию.
Сначала я вообще не думала, что история будет такой огромной. Думала, закончить всё на какой-то душевной ноте, без завоеваний и этого замеса с империей, но потом поняла, что нет, империя — это ядро истории. Это смысл жизни Зигрида. Без неё никак. Конец виделся мне очень смутным, наверное, до середины книги, если не до последних десяти глав я понятия не имела, куда это всё катится. И всё же я рада, что закончилось всё именно так, как закончилось.
В некоторой степени я сознательно отходила от жанровых клише. Это касается любовного треугольника с Гуди Счастливчиком. Я хотела, чтобы он пощекотал нервы читателям и составил достойную конкуренцию Зигриду, насколько это возможно для рядового дружинника.
Имя Гуди — говорящее, со скандинавского означает «друг», а прозвище Счастливчик тоже можно считать знаковым. Как ни крути, он смог стать близким соратником княгине, пусть и поплатился за это. Часто в любовных романах, если и намечается треугольник, то соперник главного героя заведомо не имеет никаких шансов на успех. Он либо во френдзоне, либо просто жалок, герои потешаются над ним, автор намеренно выставляет его глупым или наделяет другими недостатками. Я хотела попробовать сделать такого героя, который реально заставит сомневаться читателей, кого может выбрать героиня (автора он заставил поколебаться). Гуди получился уверенным, смелым и честным человеком, воином с принципами. Бессонную ночь я провела, решая, как же Зигу наказать его за проступок. Это было трудно, поскольку я должна была держать в голове несколько доводов: князь должен наказать того, кто его опорочил, чтобы его не считали слабым, но при этом не разбить хрупкое доверие жены. Тонкий момент.
Ещё один занятный герой — это монах Исак. На создание его ветки меня вдохновил наверняка известный вам сериал «Викинги», где главный герой Рагнар Лодброк дружил с английским монахом Этальстаном. Мне настолько понравилась эта идея свести непохожих в культурном плане героев, что я решила попробовать описать подобную линию. По итогу Зигрид и Исак становятся друзьями. Также Исак выражает многие гуманистические идеи, наставляет Катерину на путь истинный и выступает неким голосом совести, особенно в конце. Через Исака и линию с хранилищем выражается идея о ценности знания. Кто владеет информацией, тот владеет миром, — это знали правители средневековья.
Кстати, идея вставить будто бы часть летописи из легенды Исака родилась тоже ближе к концу работы над книгой. Я долго думала, куда вставить эти два абзаца да и стоит ли? Но по итогу вынесла их в самый конец, подражая древним летописцам, и мне кажется, что теперь концовка заиграла новыми красками. Конец вышел эпичный, отдающий духом старины.
Как бы в противовес набожному монаху выступает ведьма Валборг (от скан. «спасение умерших в битве») и её слуги, Скёль и Хати. Они олицетворяют язычество и старые порядки, свободу и равенство. Возможно, кому-то ведьма может показаться развратной, наглой и пугающей. Для меня она сильная женщина, прошедшая много препятствий, но ей удалось не сломаться и найти в себе силы нести добро. Исак и Валборг такие разные, но выражают общие идеи о добре и спасении людей, учат Катерину выбирать свой путь и слушать своё сердце.
Скёль (от скан. «вероломство») и Хати (от скан. «ненависть») названы в честь волков из скандинавских мифов, пожирающих солнце и луну. Во многом они схожи с Валборг, своей госпожой, — такие же сломанные внутри люди. И всё же они будто находят новый смысл жизни в служении ведьме, используют силу во благо. Из беспросветного мрака они вышли на свет.
Во время работы много всякого пришлось копать (численность римского легиона, сарматские имена и вооружение, титулы византийской знати, как принимали роды и лечили простуду в средние века и т. д.). Ещё я активно использовала переводчик со шведского, хотя читала в вольной интерпретации. Имена Катерины и её подруг, её семьи, имена Зигрида и его окружения намеренно брались из разных культур, чтобы подчеркнуть некую этническую разницу княжеств юга и севера. Кто-то писал мне в комментариях, что Зиг и его люди похожи на викингов. Да так и есть — за основу я брала скандинавов, просто заменила специфические термины, вроде «конунгов» и «ярлов», на более привычных русским людям «князей» и «воевод».
Эту книгу я писала в общей сложности два месяца и ещё около полугода редактировала, что-то дополняя, а что-то наоборот сокращая. Есть вещи, которые мне очень нравятся. Есть то, что сейчас я описала бы иначе. Возможно, получилось слишком много откровенных сцен, но именно в них хорошо раскрываются отношения героев, видно, как они постепенно меняются. Я переживала из-за жестокости. С одной стороны, я сократила жесть по-минимуму, потому что расчёт был на женскую аудиторию, а женщины не любят кровь-порно-рок-н-ролл. С другой, я пишу про времена, где без крови не обойтись, да и мне нужно было показать, что ни Зигрид, ни тем более Йорген или другие волки Бергсланда — ну ни разу не святые. Короче, я балансировала
