– Мы подождем, пока ты достаточно окрепнешь, – ответила я.
Стоял холодный январь, когда мы наконец отплыли в Англию; плавание было спокойным и не доставило ему какого-то дискомфорта, но мы посчитали необходимым остановиться в Плимптонском монастыре, чтобы Нед достаточно окреп для продолжения путешествия, причем задержались там намного дольше, чем рассчитывали сначала. Все это выводило его из терпения, однако только в апреле мы прибыли в Лондон, где нас радушно встречали горожане во главе с мэром и группа менестрелей; также нас ожидал подарок – полный столовый золотой сервиз. Точнее, нам его пообещали, хотя и не преподнесли. Нед, который смог самостоятельно въехать в город на коне, и я, оказавшаяся в состоянии улыбаться с неожиданной для себя искренностью, восприняли все это с изящной грацией, которая тут же исчезла, как только мы отъехали достаточно далеко, чтобы нас никто не мог слышать.
– Жаль, что они не смогли прислать мне эту золотую посуду в Аквитанию. Я бы продал ее по частям и заплатил бы своему войску.
Это не сулило ничего хорошего при грядущей встрече с отцом, но меня вдохновляло хотя бы то, что состояние здоровья Неда стало более или менее управляемым. Возможно, возвращение в Англию и вправду исцелит его. Думая о приближающемся воссоединении отца и сына, я делала все, что могла.
– Ты должен помириться с отцом. Не забывай, что он уже старый человек и недавно потерял твою мать. Что бы ни было между вами до этого, он все равно обрадуется твоему возвращению.
– Очень скоро мы это выясним.
– И ты должен держаться, как принц Аквитании, – напомнила я.
Как Джон в Бордо, так и я здесь выполняла обязанности сквайра Неда: зашнуровала ему стильное короткое котарди, разгладила ворсистую поверхность дорогой ткани, помогла натянуть мягкие кожаные сапоги, не выказывая при этом жалости или сочувствия, что ему не понравилось бы.
– Постой спокойно на месте, – попросила я, – если не хочешь появиться перед королем в таком виде, будто тебя тащили в Вестминстер по всем сточным канавам города.
– Я-то постою спокойно, если ты сможешь немного поторопиться!
Когда все было закончено, Нед снова выглядел как принц.
Так он и встретился со своим отцом.
В последний раз они виделись друг с другом восемь лет назад, и многие из этих лет разлуки были пропитаны желчью. Король не удержался от критики по поводу методов управления Неда в Аквитании. Даже более того, он отменил подымный налог, вызвавший такое негодование в народе, чем привел Неда в бешенство. И все же теперь тесная привязанность между отцом и сыном сияла не хуже обещанного нам золотого сервиза, когда они стояли в зале для аудиенций Савойского дворца, лондонской резиденции Джона Ланкастера, где сейчас временно остановились и мы.
Король Англии. И принц Аквитании.
А между ними стоял будущий наследник трона, маленькое дитя четырех лет от роду.
С ужасом, прятавшимся на моем лице за одобрительной улыбкой, я, не веря глазам, смотрела, как Нед в формальном приветствии вассала встал перед королем на колено. Мои надежды, вспыхнувшие было с обещанием нам золотой посуды, разбились вдребезги, как бьется обычная глиняная плошка, упавшая на расписные каменные плиты пола.
Господь поможет, чтобы ни король, ни принц в ближайшее время не умерли.
Ричард был слишком мал, чтобы стать королем. А регентство подразумевало множество самых разных проблем, не последней из которых было то, кому достанутся рычаги власти, пока Ричард не вырастет. Не подозревая о моих опасениях, отец с сыном оценивающе смотрели друг на друга, после чего Нед встал и обнял отца. Я же могла только стоять, мысленно поддерживая их обоих. Филиппа больше не была мне в этом помощницей. Но казалось, что дух ее парит надо мной, а скорбь ее упреждает мою собственную.
Потому что в этом роскошном зале уже таилась смерть, выглядывала из-за плеча и отца, и сына. Эдуард был болен, измучен заботами, лицо его стало морщинистым, глаза глубоко запали и потеряли свой прежний блеск – на нем сказывался преклонный возраст. А Нед едва смог самостоятельно зайти в зал. Я видела, как напряженно сжались его челюсти, когда он поднимался с колен на ноги, чтобы поцеловать отца в обе щеки. Видела, каких усилий ему стоило стоять прямо, расправив плечи, как и положено сыну перед отцом.
– Я возлагаю правление страной на твои плечи, сын мой. Для меня это стало уже слишком обременительно.
Даже голос Эдуарда изменился, утратил свои царственные нотки, стал невнятным и больше походил на слабый шепот. А рядом с ним, даже не пытаясь отойти на задний план, стояла мадам Алиса Перрерс, отступившая назад только тогда, когда разговор отца с сыном стал более тесным. Завидев меня, она без колебаний направилась в мою сторону. Я наблюдала за ней с интересом, раздражением и даже, наверное, с каким-то испуганным трепетом. Я отметила про себя горделивую осанку мадам Алисы, а также осознание ею своей власти, когда она присела передо мной в реверансе. Какой же властью она обладала на самом деле? Было ли ее достаточно, чтобы навредить мне? Навредить Неду? Я так не думала, но самоуспокоенность с моей стороны была бы большой ошибкой. Она больше не была просто прислужницей короля – она была его фавориткой, и это не вызывало сомнений.
– Вижу, вы делаете успехи, – заметила я, стараясь не показывать своей озабоченности.
– Да, миледи, вы правы. Король нуждается в помощи и дружеском общении. А я отвечаю его потребностям.
И снова, как и прежде, я не могла заметить отсутствия почтительности и уважения в ее речи, ее реверансе. Возраст коснулся ее внешности, но незначительно – может быть, просто придал выразительным чертам ее лица немного очарования зрелой женщины.
Я бросила взгляд в ту часть комнаты, где Эдуард усаживался в кресло, поддерживаемый под руку Недом.
– Что вы будете делать, мадам Перрерс, когда вас и ваших бастардов выгонят отсюда?
Ответ ее был флегматичен:
– Когда для меня больше не найдется места здесь, я со своими детьми с комфортом устроюсь где-нибудь еще. Средства для этого у меня есть. Ваш кузен, миледи, был весьма щедр.
– Это случится уже скоро, – сказала я, а когда она подняла на меня глаза, добавила: – Скоро наступит время, когда доступ ко двору будет для вас закрыт.
– Вероятно, все же не так скоро, как вы думаете. Я понимаю, что вы видите меня угрозой вашей власти при дворе, миледи, как принцессы Уэльской.
– А со временем – и королевы Англии.
Ее взгляд остановился на Неде.
– Если вы верите, что это действительно случится в будущем, я желаю вам удачи. Сама же я не побилась бы об заклад на эти рубины, что принц когда-то увидит этот день.
Я проследила за ее взглядом, чтобы понять, что такого неотвратимого она заметила в Неде. А потом посмотрела на рубины, которые красовались на ее руке, касавшейся корсета богато расшитого платья. Они принадлежали Филиппе. Господи, до чего же мы дошли, если любовница короля открыто носит драгоценности его покойной супруги! Во мне невольно вскипела ярость.
