Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
Отдать себя ради чужого мира. Сейчас эта мысль казалась Теоре дикой и лицемерной. Почему бы не покончить с нелепым существованием без принесения всяких жертв?
— Они по моей глупости погибли! — крикнула она и вырвалась, поднырнув заступнику под локоть. Но не успела ступить и нескольких шагов, как вновь очутилась в кольце холодных рук.
— Ты опять чуть не совершила глупость, — хрипло, с натугой проговорил Эремиор. — С чего ты взяла, что убила их?!
Он крепко сжал предплечья Теоры, чтобы хорошенько ее встряхнуть.
— Очнись! Ты становишься столь же одержимой, как твоя подруга! Мы до сих пор не выяснили ее судьбу. Подумай, что случится, если ты продолжишь в том же духе!
Теора просьбе не вняла.
Ее щеки опаляло жаром. По нервам рвалось слепое отчаяние, истоков которого она не осознавала. Слёзы катились без конца, словно какой-то растяпа забыл закрутить вентиль. Будь дом Пелагеи одним из тех старинных сооружений, что стоят в историческом центре города, от сырости в нем уже рухнул бы потолок.
Корут Эремиора бесполезно висел на поясе. Какой от меча толк, если после той ночи ум Теоры словно поместили в глухую камеру и замкнули на замок?
«Остановиcь! Прекрати!» — просилось наружу. Да только пользы от таких увещеваний, что плодов от срубленной яблони.
Как достичь равновесия в этом безумном, несовершенном мире?
Как утихомирить боль любимого существа?
И как унять свою?
Теора сделалась совершенно неуправляемой. Она громко и отрешенно рыдала, уткнувшись в ворот его графитового плаща. Не отдавая себе отчета в том, что творит, Эремиор отстранился и через миг запечатал ее губы грубым, требовательным поцелуем.
Безрассудно. Катастрофически неправильно. Но может, хотя бы это ее образумит?!
Кого образумило, а кого ввергло в шок. Ввалившись в прихожую и запачкав грязью ковры, доктор с Пелагеей разом обмерли от неожиданности.
Кекс, Пирог и Обормот аккуратным рядком загораживали камин. Гедеон силился слиться с окружающей средой. На диване в обнимку без малейших признаков жизни лежали Юлиана и Киприан. А иномирная (если не сказать аномальная) парочка была настолько увлечена друг другом, что хоть ты «пожар» кричи, хоть в бубен бей.
— Кхе! — обозначила свое присутствие Пелагея. — Кхе-кхе!
Сгорая от стыда, Теора отпрянула от Незримого. А доктор между тем энергично прошаркал к дивану, водрузил на стол безразмерный саквояж и извлек оттуда крохотное предметное стёклышко.
Стёклышко он поднёс сперва к носу Юлианы, затем протёр и проделал те же манипуляции с человеком-клёном.
— Рано хоронить собрались, — причмокнув, удовлетворенно заключил он. — Дышат ваши друзья.
И нагнулся, чтобы исследовать разлитую на полу жидкость с помощью какого-то навороченного приспособления.
— Алотрициум, — порывшись в справочнике, сообщил он. — Безболезненный и чрезвычайно сильный яд. Действует в течение нескольких минут. Хм… — Он потрогал запястье Юлианы и озабоченно пошевелил усами. — А вот и пульс! Странно-странно. За всю практику с таким отродясь не сталкивался. Исключительный случай! Я бы даже сказал, феноменальный! Ну, и они-то ребята непростые, верно? — Хитро подмигнул Пелагее доктор. — Нужно будет понаблюдать. Сделаем анализы, созовем врачебный консилиум…
Он еще не закончил говорить, а Пелагея уже повисла у него на шее. Где-то что-то хрустнуло. Вероятно, подал голос артрит (верный спутник пожилых докторов).
— Они живы! Какое счастье! — пролепетала Пелагея.
Ее переполняло облегчение.
И теперь ничто не мешало ей выйти из берегов.
Доктора уговорили остаться на ночь. То есть, уговаривала-то, конечно, Пелагея. Гедеон неподражаемо вошел в образ декоративной домашней статуи. Теора продолжала заниматься самоедством и с переменным успехом репетировала погребальный плач (хотя похороны вроде отменили).
Кекс с Пирогом сговорились притворяться обычными, ничем не примечательными псами и действовали строго по шаблону. Когда положено, лаяли, виляли хвостами и пускали слюни. А Обормот с важным видом тёрся о все доступные выпуклости, включая ноги светоча прогрессивной медицины.
Забравшись на чердак по лестнице из лунной пыли (да-да, под положенные восклицания непосвященных и в сопровождении скрипа отвисающих челюстей), Пелагея добыла для доктора подушку с одеялом. А потом вспомнила о Марте. Воспоминание отозвалось под сердцем тягучей болью.
Из-за отравления инцидент с похищением благополучно улетучился из памяти. А ведь бедняжка сейчас страдает где-то там в застенках. Кому и, главное, для чего понадобилось ее похищать?
Устроив доктора на полатях, Пелагея решительно подозвала Гедеона, собираясь его отчитать. Она была убеждена: ее усилия пошли прахом и парень крепко усвоил наказ Селены, несмотря на отвлекающий чародейский манёвр.
— Прежде чем ты покинешь этот дом, — строго сказала Пелагея, — от тебя потребуется кое-какая помощь. — И глянула — всё равно что стрелой пронзила.
Брови Гедеона вопросительно поползли вверх.
— Я в чем-то провинился?
— А ты, смотрю, искусный притворщик. Скольких ты уже убил? Небось, исполнял распоряжения папаши, как верная собачонка.
Гедеон снова порылся в завалах воспоминаний и в который раз был готов поклясться: он понятия не имеет, о каком таком папаше рассуждает Пелагея. И вообще, когда это он кого убивал?!
Мелкие грешки за ним, бесспорно, числятся. Ну, было дело, таракана тапком придавил. Ну, умерла по вине Гедеона вера в чудеса. Вера, и без того хилая, принадлежала Марте. Она скончалась от тяжких увечий, воскресла и поменяла полярность, после того как трубочист без злого умысла вытер с лица сажу чистым сменным платьем этой склочной остроносой воблы.
Но если уж тут за такие проступки линчуют, доказывать свою невиновность смысла нет.
Пелагея пробуравила его взглядом, случайно просверлила стену за его спиной на дюйм в глубину и всё это время молча копила негодование, чтобы излить его в следующей нравоучительной тираде.
Впрочем, услышать тираду не пришлось. Теора самоотверженно загородила собой Гедеона, как будто боялась, что его расстреляют. Бухнулась на колени перед Пелагеей, сложила ладони в просительном жесте и залилась горючими слезами.
— Это не он! Это я! Меня прогоняй! — выпалила она.
Неужто трубочиста покрывает? Зачем бы ей?
Пелагея вгляделась в безоблачное лицо предполагаемого убийцы, распознала в интонациях Теоры подкупающую честность — и поняла, что попала впросак. Следствие свернуло не туда и на всех парах неслось на встречу с беспощадной действительностью.
— Ты ведь не специально, да?
— Я думала, в пузырьке чистительный бальзам, какой готовила моя бабушка в Энеммане. И по цвету, и по запаху — всё сходилось, — всхлипнула Теора, вытирая сопли рукавом.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
