Не может ли все это быть бредом психически нестабильного разума? Если Чаб Кой настолько нематериален, что от него можно избавиться, лишь пожелав этого, то возникает справедливое подозрение: Калида, Хофлайн-Воршак, татуировщик, женщина в мотеле, безымянные громилы, даже сам Роберт Уоррен Фолкнер, он же Терезин, являются всего лишь фантомами, навеянными несварением желудка, избытком пива, лишней ложкой горчицы или кусочком сыра. Она вполне способна уничтожить этих людей, если раньше сама же вообразила себе их. В этом случае необязательно, чтобы у нее были серьезные проблемы с психикой, вот только…
Вот только эти двое суток, преисполненные борьбы за свободу и жизнь, ее изнурительные, напряженные поиски Эшли Белл совсем не казались сном. Все выглядело для Биби мучительно реальным. Все мышцы и суставы ее тела болели. Пульсирующая боль в израненном ухе не унималась. Ей вторила боль в скуле. Когда девушка пыталась сжать зубы или прикасалась к своему покрытому синяками лицу, боль становилась просто нестерпимой. Если она не может избавить себя от нее, значит, те, кто сделал это с Биби, а также их лидер, глава секты и убийца собственной матери, должны быть вполне реальными людьми. Разве не так?
Коль Роберт Уоррен Фолкнер, он же Терезин, – плод ее воображения, то никакой корпорации «Терезин» просто не существует. Если нет корпорации, то нет и задания, которое она сейчас пытается выполнить. Все это плод ее горячечного воображения. Разглядывая акр белого кварца, посверкивающего у нее перед глазами, она попыталась отредактировать структуру бытия, повернуть вспять последние события до момента, когда остановила «хонду» на Сономир-вей, до того, как зашла на территорию стройки и повстречалась с Мариссой Хофлайн-Воршак, но ни приемный зал, ни здание исчезать не желали.
Биби не была уверена, подтверждает ли неизменность сооружения его наличие в реальности или все это следствие ее веры. Просто подсознание отказывается вычеркивать корпорацию «Терезин» из контекста. Обычно больной разум не особенно последователен, когда дело касается галлюцинаций.
В добавление к ее замешательству, бросая очередной вызов здравомыслию, послышался голос Капитана. Голос лился по залу, словно его транслировала система оповещения. Но все это может происходить у нее в голове.
– Моя милая девочка! Дорогая Биби! Это мое извинение на случай, если так получится, что мне придется извиняться. У меня осталось всего несколько лет…
Она не может этого слышать. Капитан мертв. Он уже двенадцать лет как умер. В последовавшие за его смертью от аневризма месяцы она очень по нему скучала, хотела, чтобы он вернулся. Было плохо этого хотеть. Если она бессознательно позвала его в мир, возвращение Капитана сейчас оказалось бы столь же неправильным, как и его возвращение тогда.
– Я говорю о страшном происшествии, которое помог тебе забыть. А еще…
Биби отказывалась слушать. Слушая, она захочет его возвращения. Она не должна этого хотеть, не смеет этого хотеть. Давным-давно Биби узнала почему… Серьезно?
С трудом поднявшись на ноги, девушка привалилась к граниту стойки. Затем нетвердой походкой направилась к лежавшему вдалеке черному предмету, который не мог быть ничем иным, как ее пистолетом.
Капитан думал, что она способна забыть о трюке с забыванием. Он принялся рассказывать о том, как все тогда происходило.
Дошагав, Биби подобрала оружие и оглянулась, обозревая огромное помещение. Она не знала, что делать. Кто теперь к ней заявится?
Капитан продолжал говорить. Она ясно видела его лицо, оставшееся запечатленным в памяти… его улыбку… Дела бы шли лучше, если бы он остался жив. Нет.
* * *
Палата № 456. Экран электроэнцефалографа с пятью идеальными волнами. Биби ходила на своей доске, как бы там ни было. Четыре человека стояли вокруг ее койки. Девушка не спала и не бодрствовала, но пребывала в обоих этих состояниях одновременно. Она лежала в постели, при этом находясь в таинственном Иномирье.
Из диктофона Капитан начал рассказывать о природе методики забывания, но не о причине, почему ему пришлось ею воспользоваться. Черты лица Нэнси ожесточились. На нем появилось негодование. Женщина, должно быть, вспоминала дни, когда она чувствовала себя брошенной отцом.
– Что он говорит? Он что, промыл ей мозги?
– Возможно, это и было ошибкой, но на то имелись веские основания, – сказал Пэкстон. – Лучше послушайте.
Он знал, что следующее признание старика рассердит как Нэнси, так и Мэрфи, но самый большой шок они испытают, когда Капитан расскажет, о чем же он помог забыть внучке.
«Трюк с забыванием удался настолько хорошо не потому, что меня научил ему цыган, или столетний шаман, или я узнал его в каком-то уголке Земли, славящемся своей магией, как я тебе говорил. Он удался потому, что эту методику разработали куда более умные люди в разведке. Это часть психологической защиты на случай, когда тебя будет допрашивать враг. Если человека загипнотизировать и внушить ему, что трюк с забыванием сработает, он будет податлив на самогипноз до конца своих дней, всегда сможет забыть то, что пожелает стереть из своей памяти».
Загорелое лицо Мэрфи посерело.
– Он ее гипнотизировал?
– Слушайте, – промолвил Пэкс.
«Теперь я перехожу к более трудной для меня части рассказа, Биби. Непосвященному это может показаться куда хуже, чем есть на самом деле. Я знал, что это никак не повредит твоему здоровью. Послушай, родная! Гипноз настолько сильно помогает при трюке с забыванием лишь потому, что человеку, подвергающемуся этому, в нашем случае тебе, вводят в организм один медицинский препарат для того, чтобы он стал податлив гипнотическому внушению. В тот вечер, когда я обучил тебя этому трюку с забыванием, твои мама и папа были на концерте. Мы ужинали на кухне хот-догами с сыром и перцем чили, а также разогретой в микроволновке картошкой фри. После ужина, до того, как мы ели «Эскимосский пирог», я обучил тебя трюку… Медицинский препарат, о котором я ранее упоминал, был в кока-коле».
Лицо Нэнси исказилось яростью. Пэксу показалось, что в таком состоянии женщина может схватить диктофон и разбить его. Он прикрыл его рукой.
– Да выслушайте сперва.
* * *
– В тот вечер, когда я обучил тебя этому трюку с забыванием, твои мама и папа были на концерте…
Голос смолкать не собирался. Биби не могла его заглушить, ибо он звучал у нее в мозгу. Чем дольше она его слушала, тем мягче, теплее он звучал, тем отчетливее вставал у нее перед глазами образ Капитана, то, как он ее защищал. Когда старик жил в квартирке над гаражом, она чувствовала себя в безопасности, зная, что он наблюдает за бунгало. Окно ее спальни выходило на дворик, поэтому Капитан мог следить за тем, чтобы с ней все было в порядке.
Биби очутилась позади стойки из черного гранита. Она не знала, как и зачем туда пришла. Там стояли два высоких табурета. На них, должно быть, сидят охранники или администраторы. Биби не стала забираться на табурет, а забилась в пространство для ног под стойкой, словно ребенок, ищущий укромное место, где можно спрятаться.
