– Ваши предложения? – повторил Тамас.
– Ага, предложения. Как уже было сказано, я современный бог и стараюсь играть честно. Даю вам слово, что эта война закончена. Более того, я прибыл сюда лишь поучаствовать в выборах. Завтра утром я в знак доброй воли выведу войска из Адопеста. А через три дня состоятся выборы, как и было объявлено. Я даже не собираюсь никого обманывать. Если меня выберут премьер-министром, я помогу Адро достичь такого процветания, подобного которому в Девятиземье еще не видели.
Адамат снова обрел дар речи и тут же решил проверить его:
– А если вы проиграете?
Голос его лишь едва заметно дрогнул.
– Если я проиграю, мой добрый инспектор, то вернусь обратно в Бруданию, в свою торговую компанию. Постараюсь использовать свое влияние на благо человечества. И больше не буду вам досаждать.
– Почему мы должны верить вам? – спросил Тамас.
Кларемонте обернулся к нему и с невинным видом приподнял брови:
– Потому что у вас нет другого выбора. И потому что я даю вам слово. Нерушимую клятву бога.
– Вы устроили все это. – Ярость переполняла Адамата, пытаясь вырваться из груди. – Возвращение Кресимира, войну между Адро и Кезом. Вы с самого начала стояли за всем этим. И не пытайтесь отрицать.
– К чему мне отрицать? Разумеется, все это произошло не без моего участия. Но вы несправедливы ко мне. Это Жулен, бедное запутавшееся дитя, задумала с помощью Королевского совета Кеза вернуть Кресимира. Думаете, мне было нужно, чтобы старший брат совал нос во все мои дела? Он отбросил бы нас обратно в бронзовый век. А я всего лишь пытался смягчить нанесенный им вред. Боюсь, все эти люди, которых я использовал в своих целях, включая и вашу семью, были всего лишь случайными жертвами. Они даже не сознавали, в какой битве участвуют.
– Не смейте называть мою семью «случайными жертвами»! – прорычал сквозь зубы Адамат.
Он так стиснул рукоять трости, что едва не сломал ее. Если Кларемонте и заметил его гнев, то не подал виду.
– Вы напали на моих солдат, – напомнил Тамас, не убирая сцепленные пальцы от подбородка. – Вы обманом заставили меня нарушить перемирие и взяли то, что вам не принадлежит.
– О, это было… прискорбно, – ответил Кларемонте. – Я сделал то, что считал необходимым. Мне сообщили о девушке-дикарке, сковавшей Кресимира своим заклятием – очень хорошим заклятьем, между прочим, – и я не знал, что подумать. Если бы она дрогнула хотя бы на мгновение, все оказалось бы напрасно. Я решил вмешаться и взять ее себе. Уверяю вас, я и понятия не имел, что вы заключили перемирие с Ипиллом.
– Вы опять сказали «прискорбно», – внезапно вступил в разговор Таниэль, и все повернули головы к нему. – От этого слова так и несет заискивающими извинениями.
– Я коммерсант, мой мальчик. «Заискивающие извинения» – это часть моей работы. Спросите у Рикарда.
– Зачем вы пришли сюда? – спросил Адамат. – Выборы могли бы состояться и без ваших объяснений, и все пошло бы своим чередом.
– Я хотел удостовериться, что комитет знает, кто я такой. Никому из нас не нужно повторения того шума, который устроили люди Владетеля. Это был необдуманный шаг. Как если бы вдруг вы решили напасть на меня без оружия, господин Два Выстрела.
Кларемонте мельком взглянул на Таниэля, готового броситься на него в любую секунду.
– С Кресимиром у меня получилось, – тяжело дыша, произнес Таниэль. – Как по-вашему, я добыл его кровь для Ка-Поэль?
При этих словах Кларемонте побледнел.
– Я предпочел бы не проверять. Итак, я предлагаю сделку. Девушка в обмен на тело Кресимира.
– По рукам, – сказал Таниэль.
Тамас вскочил, бросив на сына негодующий взгляд.
– С чего вы решили, что Кресимир у нас?
– А где же еще, – спокойно ответил Кларемонте.
– Ка-Поэль должна вернуться целой и невредимой, – потребовал Таниэль.
– Хватит, помолчи! – прикрикнул на него Тамас.
– Нет, не эта девушка, – уточнил Кларемонте. – Эта нужна мне самому. Я отдам вам другую.
– Какую? – нахмурился Тамас.
– Влору.
– Так она жива? – удивился Таниэль.
– Тихо! – рявкнул Тамас. – Таниэль, подожди за дверью. Это приказ.
На мгновение Адамату показалось, что Два Выстрела не подчинится отцу, но тот лишь обжег Кларемонте свирепым взглядом и вышел.
– Это неравная сделка, – заявил Тамас, как только сын закрыл за собой дверь.
– Ваши пороховые маги убили многих моих Избранных. То, что Влора до сих пор жива, – более чем достаточное доказательство моих добрых намерений.
– А то, что я не позволю Таниэлю убить вас до конца следующей недели, – доказательство моих.
Кларемонте закатил глаза:
– Фельдмаршал, мы же не дети, чтобы пугать друг друга.
Тамас забарабанил пальцами по столу, внимательно наблюдая за Кларемонте.
– Сделка состоится, если вы вернете и Влору, и Ка-Поэль, а также выведете из Адопеста всех своих солдат до последнего.
– Вы не должны соглашаться на это, – вмешалась Винсеслав. – Мы ведь не знаем, что он собирается сделать с телом Кресимира.
– Если бы я хотел освободить его, то просто убил бы девушку. Позовите господина Два Выстрела, он подтвердит. – Кларемонте покачал головой. – Я уже пообещал увести своих людей, но отдать вам дикарку не могу. Только она удерживает Кресимира, и я не хочу упускать ее из виду. Когда Кресимир будет погребен под толщей воды на дне самой глубокой морской впадины, откуда уже не сможет подняться на поверхность, я верну вам дикарку. Даю слово.
Несколько минут, пока Тамас обдумывал предложение, в комнате стояла мертвая тишина. Адамат не мог понять, почему молчат Рикард и Ондраус. Это было безумие. Если Тамас действительно завладел телом Кресимира, то не должен отдавать его ни при каких условиях.
– Леди Винсеслав права, – тихо произнес он.
Тамас поднял на него глаза и вздохнул:
– Согласен. Я не могу заключить эту сделку.
– Мм… – Кларемонте встал и взял с дивана трость и шляпу. – Это крайне прискорбно. Однако я сдержу слово. Завтра мои солдаты покинут город, и мы дождемся результатов выборов. Тогда и поговорим. Удачи.
Он кивнул каждому по отдельности и вышел.
Дальнейшая часть встречи прошла в мрачной обстановке. Спустя несколько минут после ухода Кларемонте Таниэль услышал доносящиеся из кабинета крики и понял, что отец отказался от сделки. Через час кабинет покинул Ондраус – вероятно, для того, чтобы встретиться с Кларемонте за обедом. А по истечении еще одного часа в комнате остались только Адамат и фельдмаршал.
– В книгах говорится, что Бруде двулик, – напомнил Адамат. – И это не просто аллегория, это на самом деле два человека.
