– Ты предатель и убийца, разве не тяжело жить с таким грузом? – В глазах у Гонбера разгоралось торжество, хотя на лбу блестела выступившая не то от жары, не то от волнения испарина.
– Я знаю, что я предатель и убийца, – всего на миг в голосе Хальнора проскользнула такая раздирающая тоска, что Венуста содрогнулась. – Но для тебя, Живодер, это ничего не меняет.
– Ты проиграешь. У тебя болят раны и немеют пальцы от потери крови, ты вот-вот выронишь оружие.
– Я проиграл бы герцогу Эонхийскому, или Тибору, или Гаяну, или любому из троллей. Тогда это имело бы значение. А против тебя мне никакого оружия не понадобится, потому что я сам – оружие этого мира.
Хальнора охватило пламя. Мгновенно, словно сухое дерево, занявшееся от удара молнии. Лорма, дрянь, все-таки вмешалась, ударила заклятием… Выбросив вперед руку, Венуста скороговоркой выпалила заклинание, гасящее огонь, но оно не подействовало. Непонятно, почему не подействовало… И только теперь она заметила, какое у принцессы испуганное и изумленное выражение лица, и как необычно для горящего человека ведет себя Хальнор: не кричит, не катается по земле, а спокойно стоит на месте, как будто ничего не чувствует. Хотя он ведь и в самом деле не горит – он просто превратился в существо, сотканное из сплошного пламени. Волосы костром взметнулись над головой. Пламя постепенно меняло цвет: сначала оранжевое, потом оно стало золотистым, потом почти белым, а потом серебристо-синим, как свет далеких звезд, и слепящим до рези в глазах.
Неистовый жар заставил всех попятиться, даже Лорма шарахнулась, прикрывая лицо локтем. За спиной у Хальнора сама собой вспыхнула хижина.
– Страж Мира в огненном облике, – потрясенно произнес Мунсырех. – Не думал, что когда-нибудь это увижу… Берегите глаза, дурни!
Гонбер завыл, но сбежать не успел. Огонь ручейком скользнул по земле, окружил его кольцом, снова взметнулся человеческой фигурой – и он скорчился, дергаясь, словно большое черное насекомое, а Венуста ощутила острую, как от ожога, боль в груди.
Или, точнее, в душе: это выгорает ее страх перед Живодером, ее трусливая надежда, что, если говорить о нем что-нибудь лестное, он возьмет не ее, а кого-то другого, ее тягостная уверенность в том, что избавиться от него невозможно – один из тех «черных канатов», из-за которых он и впрямь был неуничтожим и после каждого покушения возрождался. Все это неисчислимое множество незримых канатов, цепей и нитей сейчас горит синим пламенем.
– Венуста!
Она подняла голову, перед тем сотворив заклятие «закопченного стекла». Огненное существо стояло, держа в руках сморщенный темный комок – то, что осталось от Живодера? или это сам дух Живодера, заключенный в псевдоматериальную оболочку? – и смотрело в ее сторону. Лица нет, ничего, кроме пламени, но все равно чувствуется, что Страж на нее смотрит. Венуста знала, что он скажет дальше.
– Венуста, Врата Хаоса!
Так и думала. И на переживания нет времени: вдруг он упустит дух Гонбера, если она промедлит?
Венуста выпрямилась и вскинула руки.
– Я прикрою тебя от Лормы, – шагнув к ней, пророкотал Мунсырех.
Она теоретически знала, как это делается, но на практике ни разу не пробовала. Некоторые маги открывают Врата Хаоса из рискованного любопытства, чтобы хоть одним глазком туда заглянуть, хоть на миг, через щелку… Бр-р, она никогда их не понимала.
В воздухе обозначились очертания дверного проема. Это пока всего лишь заготовка. Пока не страшно.
Лорма позади что-то кричала, яростно и просительно: пусть ей оставят дух Гонбера, она присмотрит за тем, чтобы в будущем он всех подряд не убивал, и всем будет хорошо… Это «хорошо» принцесса повторяла, как заклинание. Возможно, вплетала исподтишка чары, но на Стража Мира в огненном облике никакая волшба не подействует: все что угодно сгорит раньше, чем успеет его коснуться.
Живодеру конец. В Несотворенном Хаосе любой дух рассеется и перемешается с изменчивой безначальной субстанцией. Единственное исключение – Созидающие, способные подчинять себе окрестные области Хаоса. Когда в проеме возникла пара дверных створок, Венусту пробрал озноб. Словно предстоит бултыхнуться в ледяную ванну. Хотя Несотворенный Хаос – это не холод, не вода, не лед. Это хуже. Это ничего и все сразу.
Мелькнула мысль: когда ей это снилось, налетевший ветер рвал и развевал ее мантию, а тут ни дуновения, знойный штиль, хотя бы одно отличие.
Повинуясь последнему приказу, створки Врат медленно раскрывались, и там… У нее перехватило дыхание, она упала на колени, вцепилась растопыренными пальцами в землю, обламывая ногти – Тавше Милосердная, лишь бы не утянуло туда.
– Сука! – завизжала Лорма.
Отсюда следовало, что все получилось.
Чьи-то жесткие пальцы сомкнулись на лодыжке Венусты и рванули ее в сторону от распахнувшихся Врат. Да, спасибо, только зачем же тащить даму так, чтобы она вспахала носом землю? Тролль, так и думала, чего еще от них ждать… Все равно спасибо.
Приподняв исцарапанное лицо, Венуста увидела, что Онгтарб и Тибор пытаются увести Мунсыреха, который застыл истуканом и завороженно смотрит в проем.
Сбоку подскочила Рен, набросила шаману на голову плащ. Молодец, сообразила. Тот опомнился и вслепую пошел за спасателями, с трудом волоча ноги.
Страж направился к Вратам. Сейчас он вышвырнет в Хаос дух Живодера, а потом этот ужас надо будет еще и закрыть! Возможно, сам закроет, ведь руки у него после этого будут свободны для пассов. Интересно, кем он окажется, когда снова примет человеческий облик – Рисом или Хальнором? Рис был славным мальчиком, но его хотелось пожалеть и накормить чем-нибудь вкусным, а Хальнор так красив, что сердце замирает. У Венусты к нему море вопросов, и еще надо будет придумать, как нейтрализовать или хотя бы частично ослабить его проклятие… Все по порядку.
Хальнор шагнул за порог, створки начали закрываться. Почему он закрывает их с той стороны?..
– Рис! – Рен заорала так, что чародейка вздрогнула. – Хальнор! Только не вздумай там сгинуть, слышишь?! Ты же Созидающий! По-любому, как получится, добирайся до нашего города! Мы с тобой обязательно там встретимся! Иди туда, понял?!
Врата захлопнулись, подернулись солнечной рябью и растаяли в воздухе.
Рен всхлипывала. Венуста, пошатываясь, подошла к ней, ухватилась за ее плечо, чтобы не упасть.
– Не плачь. Осуну ведь тебе говорила, огонь не может сгореть в огне.
Подруга кивнула, размазывая слезы по щекам.
– Почему он туда ушел? – спросил Тынаду, с несчастным видом глядя на чародейку круглыми глазами болотного цвета.
– Чтобы освободить место для нового Стража. В первую очередь Страж Мира заботится о мире, потом уже о себе, это непреложный закон.
А Гаян смотрел вслед Лорме. Ее волосы цвета меда желтели уже довольно далеко, одинокая и такая беззащитная с виду фигурка двигалась через пустошь в сторону Ахсы. В этом было что-то тривиально символическое: смотреть, как удаляется твоя бывшая любовь, которая после сегодняшнего уж точно не захочет иметь с тобой ничего общего. Да Гаян в этом «общем» и не нуждался.
