очнувшись, – это всегда платить за себя. Поэтому самым логичным мне тогда показалось – сбежать из отеля.
Я, как смогла, утрамбовала вещи из чемодана в небольшой рюкзак – некоторые футболки и старенькие джинсовые шорты пришлось оставить.
«Без чемодана я выгляжу как туристка, которая просто едет на экскурсию», – успокаивала я себя, хотя мой набитый рюкзак был похож на пухлую подушку. Но поздним утром (я не решалась выйти всю ночь) в холле на меня никто не обратил внимания – только портье коротко кивнул.
Вернуться домой было, как ощущать вкус пищи после долгой болезни. И пусть первое, что тебе принесут, – вонючий куриный бульон, чувствовать его теплоту в желудке был восхитительно. Под каким-то глупым предлогом (я уже и не помню – забытая книжка или сережка) мы снова встретились с Ним.
И еще снова и снова. Он разводился с женой – оказывается, уже больше года планировал это (они не хотели говорить дочери об этом до ее поступления в университет), а я ведь так боялась спрашивать про его семью, чтобы не показаться заинтересованной в нем. Наверное, меня в его долгосрочных планах не было (об этом я тоже боялась спрашивать, чтобы больше не казаться ему жалкой). И я сама не представляла серьезных отношений с ним. Но так получилось, что Он опять повлиял на всю мою дальнейшую жизнь.
Как-то под утро Он мечтательно сказал:
– Эх, был бы сейчас в твоем возрасте, махнул бы в Питер и начал бы новую жизнь.
Он быстро заснул и, наверное, даже не вспоминал об этой фразе. А я ворочалась до восьми утра с адреналиново бьющимся сердцем: «Почему я не додумалась об этом сама?!»
– Тебе не нужно искать безумной любви, – сказал Он мне на прощание. – Тебе нужен тот, кто будет любить тебя. Этого тебе будет достаточно. Ты – благодарная девочка, ты сможешь полюбить любого искреннего человека в ответ.
– Я лучше знаю, что мне нужно, – ответила я, и мы больше не общались.
Эпилог
Про Адама ходили слухи – один фантастичнее другого, но реальных фактов не было. Мне кажется, что все его бывшие ученики просто соревновались в фантазиях. Кто-то писал, что он теперь ученик (и, возможно, любовник) Марины Абрамович, другие – что он работает в БДСМ-клубе: эстетично и театрально режет других на публике. Были версии, что он, как Артюр Рембо, просто удалился от творчества. Или, наоборот, живет на каком-нибудь острове, как Поль Гоген, рисует и заражает местных красавиц европейскими болезнями. Я думала, что он просто ищет свое место. Как гогеновское Таити, айвазовская Феодосия, левитановский Плес…
Время от времени появлялись сообщения, что они снова вместе. Но ни одного подтверждения я не находила. Если это и была правда, то Ада не могла подтвердить этого.
Сыграв на феминистических настроениях и развернув свою историю под абьюзивным углом, она стала невероятно популярной.
Прошло всего несколько месяцев после возвращения с острова, а она уже создала движение типа «Guerilla Girls» – назвала его «Мои девочки». Она собирала донаты и организовывала выставки художниц, помогала с выпуском книг молодым писательницам. И это можно было бы назвать достойным искуплением, если бы не критерий отбора – не качество произведения или ограниченные возможности автора, а поддержание ее темы, темы несправедливой ничтожной роли женщин в искусстве.
Опять же, и это неплохо, но принималось все, что унижало мужчин – стишки школьниц и старых дев; картины с плоским сюжетом, бьющим в лоб; карикатурные скульптуры. Но модные девушки ее обожали.
Про Аду говорили, что она сотворит в России сексуальную революцию, какая была в конце 60-х в западном мире. Одним из самых ярких ее проектов, который благодаря «Инстаграму»[2] подхватили не только в России, но и в Европе и Америке, стали фотографии ее обнаженной перед картинами с обнаженными женщинами в музеях. Она принимала ту же позу, что и на картине, и без стеснения стояла, пока ее не выводила охрана.
Сначала, как бы насмехаясь над прошлым, она сфотографировалась на фоне «Адама и Евы» Анненкова. Потом были «В цирке» Григорьева, «Балетная уборная» Серебряковой и даже знаменитый «Портрет Иды Рубинштейн». Потом была Европа… Среди прочих, она успела сделать фото перед «Происхождением мира» в музее Орсе и «Атомной Ледой» в театре-музее Дали. Ее идею подхватили, и «Инстаграм»2 заполонил флэшмоб под хэштегом #Моидевочкивмузее.
Лина выпустила с помощью Ады сборник своих стихов под названием «Слатшейминг». Мне казалось, что прообразом одной из ее героинь («виноватой шлюшки», как она когда-то назвала меня), испытывающей чувство стыда за секс с «не теми мужчинами», была я.
Той ночью, когда мы сбежали с Адамом, я не успела подумать над ее словами. Но позже они все чаще возникали у меня в голове. Я ведь и правда раньше не рассматривала никого как источник личного наслаждения. Я всегда думала, как я больше понравлюсь кому-то, что он будет думать обо мне. Постепенно я принимала те слова… И не одна я. Все новые стихи Лины с рваным ритмом отзывались манифестскими строчками. Никто не называл ее талантливой поэтессой, но феминисткой она была вдохновляющей. Теперь, бритая налысо, с татуированным затылком (первые строчки из ее поэмы «Слатшейминг»: «Самая громкая, самая сильная…»), резкая, она бы могла вызвать неприязнь, какую часто вызывают громкие люди. Но, миксуя свои лозунги с искусством, она представлялась очаровательно-одухотворенной.
Сашка всегда говорил: «Смешай свои политические лозунги или социальные манифесты с искусством – и тебе поверят. Как верили плакатам и поэзии Маяковского». Сейчас я ей симпатизировала даже больше, чем в «Джунглях». Тогда я скрывала свое восхищение ее откровенностью за ханжеской брезгливостью. А сейчас она меня вдохновляла. К сожалению, мы не общались после «Джунглей». Может быть, потому что она была одной из любимых «моих девочек» Ады. А меня Ада игнорировала.
Я написала всем письма с извинениями, но ответил мне только Лёва. После «Джунглей» у него ничего не изменилось. Он все так же продолжал писать свой многотомный роман. Несколько раз в год мы обменивались друг с другом наиболее удачными отрывками из своих работ – то, что мы не будем читать что-то у другого целиком, как-то не обижало нас. Сейчас у него около тысячи читателей, и, кажется, ему большего и не надо.
Про Леру я ничего не слышала, только Рита как-то вскользь упомянула, что видела ее свадебные фотки в «Инстаграме»[3]. Макс увлекся ресторанным бизнесом. Принял участие в телевизионном кулинарном шоу, ездил с мастер-классами, выпускал кулинарные книги. Его фирменной фразочкой было:
