не хватало, поэтому случаи вымогательства и взяток среди чинов полиции сильно увеличились. Японцы по своей натуре исключительно честный народ, они не терпят воровства и вымогательства. Недаром говорят, что в Японии еще недавно существовал обычай обрубать пальцы на руке вора, пойманного при совершении кражи.
В шанхайской полиции, в особенности ее китайский и индусский отделы, никогда не гнушались взятками, пользуясь своей формой и положением. Налагавшиеся же за взяточничество наказания, по-видимому, не были достаточно строги, поэтому японцы значительно усилили их и в то же время ввели в практику награждение деньгами «за хорошую службу». В Русском отряде, как и на других полицейских станциях, появились особые «наградные комиссии», которые следили за распределением денежных наград.
Скудность получаемого жалованья толкала некоторых из чинов отряда на разного рода ухищрения с целью повысить свой заработок: так, например, женившийся чин отряда получал особый аванс на жену, поэтому число браков увеличилось. Но бывали случаи, когда повенчавшийся, с ведома начальства, у адвоката, что считалось законным, чин отряда немедленно же, но уже без ведома начальства, разводился у того же адвоката и продолжал получать «семейный аванс».
Случайно натолкнувшись на такой случай, начальник отряда вынужден был установить оригинальный способ поверки семейного положения женатых чинов отряда, получавших семейный аванс; вначале каждые три месяца, а потом один раз в шесть месяцев муж – чин отряда – и его жена должны были вместе являться в штаб отряда к помощнику начальника отряда, майору Степанищеву, и подписывать особую декларацию, удостоверявшую их «семейное состояние». Эти «смотрины» вызывали немало улыбок со стороны рядовой массы чинов отряда, но имели положительный результат.
14 апреля 1944 г. наша полковая переносная церковь, в казарме на Рейс-Корсе, была утверждена епископом Иоанном Шанхайским как «домовая церковь» полка, во имя Святителя Николая Чудотворца Мирликийского и приписана к архиерейской церкви для обслуживания ее нужд. Священник протоиерей Сергий Бородин был назначен, как постоянный священник, для обслуживания духовных нужд отряда. Сам владыка Иоанн, как правило, один раз в месяц обязательно посещал казарму отряда и вел духовную беседу с чинами, свободными от служебного наряда, а потом пил чай с господами офицерами в «Оффисерс месс».
Отряд постепенно, все более и более, терял свой прежний блестящий воинский вид, и уже не было того образцового порядка, который царил в казарме Русского полка Ш.В.К. Люди приходили из наряда всего лишь на несколько часов отдыха и снова уходили на службу, поэтому установленную по прежнему уставу ежедневную «выкладку всего обмундирования и снаряжения» на постелях для осмотра и поверки начальниками пришлось отменить, и койки стояли заправленными одеялами с утра и до вечера, иногда скрывая под собой пыль и грязь, ранее совершенно недопустимые в казарме полка.
1 августа 1943 г. отдел полиции, которым командовал Суказаки, включавший в себя все полицейские резервы, тренировочные депо, индусский отдел и Русский отряд, был переименован в «Общий полицейский корпус», а сам Суказаки стал именоваться «Директором» этого корпуса и контролирующим офицером Русского отряда.
Как отзвук военных поражений, в Шанхае японцы стремились убрать со службы и как можно скорее запрятать в лагеря еще остававшихся на службе англичан. Попал под эту категорию и наш чиф-инспектор Ф. Тэтстолл. Но и в этом случае Суказаки много помог ему, снабдив большим количеством баночных продуктов, которые хранились потом на отрядном складе и по мере надобности выдавались пасынку Тэтстолла (от его русской жены), который не попал в лагерь вместе со своими родителями. Вместо Тэтстолла, офицером для связи со штабом полиции назначен был один из русских «регулярных» полицейских Ш.М.П. – Роговенко, произведенный «для поднятия престижа» в чин чиф-инспектора. Роговенко проводил в отряде целые дни и, мне кажется, очень помогал начальнику отряда в эти тяжелые годы. Офицеры отряда относились к нему очень дружески и не скрывали от него своих мыслей, говоря о происходившей в то время войне. Роговенко доверяли, считая его «белым русским», но после окончания войны оказалось, что он имел советский паспорт.
В программу полицейской службы и занятий было введено обязательное изучение японского языка, и казарму отряда начали регулярно посещать учителя – большей частью корейцы или китайцы, хорошо говорившие по-японски. Периодически устраивались поверочные испытания, но фактически поверять было нечего, т. к. ученики не показывали особых успехов в этом языке.
Вскоре после заключения Каирского договора 17 декабря 1943 г. Русский отряд был переименован в «4-й Отряд Обще-Полицейского Корпуса». Началась новая эра: японцы передали Сеттльмент (а позднее и Французскую Концессию) марионеточному китайскому правительству Ван Чинвея, которое уполномочило мэра Великого Шанхая взять бывший Сеттльмент под свое управление. Произошли некоторые перемены и в штабе полиции: мэр города «по совместительству» являлся теперь начальником полиции Шанхая. Ватари получил наименование «Главного помощника Начальника Полиции», но фактически всей полицией, как и прежде, управлял скромный на вид японский жандармский майор Гото, по-прежнему остававшийся всего лишь начальником специального отдела этой полиции и ее отдела преступлений.
От нового «начальника», мэра Чен Кунпо, посыпались инструкции и распоряжения, в которых он требовал поднять престиж полиции, прекратить взяточничество и укрепить дисциплину. Приказ, конечно, остался приказом, но все шло прежним порядком.
1944 год
С каждым месяцем материальное положение чинов отряда становилось все хуже и хуже, пища делалась все беднее и скуднее. Начинался ропот.
Еще в феврале месяце начальник отряда уже предвидел, что штаб полиции изменит систему довольствия чинов отряда, сняв с себя «головную боль», доставляемую этим сложным в создавшейся обстановке вопросом, и перейдет на систему, практиковавшуюся в «регулярной» полиции, где холостые полицейские, жившие и столовавшиеся на станциях, получали специальный аванс на довольствие и сами организовывали свое «артельное довольствие». По-видимому, разговоры об этом уже шли в штабе полиции, и Роговенко рассказал об этом майору Иванову, который решил немедленно принять меры к тому, чтобы распоряжение по этому вопросу не застало его и отряд врасплох.
Он решил заранее узнать мнение своих людей по этому вопросу и, опросом через сержант-майоров рот, выяснил, что огромное большинство чинов отряда смотрит на это положительно. Тогда был отдан приказ о выборе специальной комиссии из чинов отряда, которая разобрала бы этот вопрос в деталях: как организовать собственное артельное довольствие в отряде? Будучи сам очень практическим человеком и экономистом по образованию, начальник отряда немало помог этой комиссии в ее работе своими советами и разъяснениями. К началу марта месяца комиссия закончила свою работу, а в конце марта был получен приказ штаба полиции о переводе Русского отряда на самостоятельное довольствие с 1 апреля 1944 г.
Благодаря предусмотрительности начальника отряда, своевременно проделанная подготовительная работа дала возможность отряду быстро и безболезненно
