— Вы заблуждаетесь, сэр. Мой дом не тайное убежище для преступников. Так что ступайте прочь.
— Отрицать что-либо бессмысленно, миледи! Один из моих слуг видел, как разыскиваемый въехал верхом на лошади во двор вашего дома. Отчего вы так упорствуете и пытаетесь защитить этого негодяя?
— Я уже сказала вам, что мой дом не прибежище для разного рода негодяев, как вы изволили выразиться. Так что сию минуту покиньте частное владение, иначе я буду вынуждена доложить королю о вашем бесстыдном поведении!
— Я знаю, что этот человек — пастор-папист, миледи. И вы, вероятно, готовы предоставить ему убежище, поскольку вы сами — католичка. Но, клянусь, вы горько в этом раскаетесь!
Аморе, не удостоив Форбса ответом, захлопнула окно и повернулась к Брендану.
— Ничего он нам не сделает, — бросила она, пренебрежительно пожав плечами.
— Разве что подожжет дом! — не без сарказма ответил ирландец. — Ты должна немедленно оповестить короля. Он прикажет прислать сюда гвардейцев.
— А если Форбс поделится с Карлом своими подозрениями насчет пастора Блэкшо? Если его потом обвинят в убийстве, я этого не перенесу!
— Поверь, это единственный выход! Этот человек фанатично ненавидит католиков и предпримет все, чтобы заполучить пастора Блэкшо. Нет, ты непременно должна сообщить обо всем королю! Пошли к нему кого-нибудь!
Убежденность, с которой говорил Брендан, поколебала уверенность Аморе. В конце концов она кивнула в знак согласия.
— Хорошо. Роуленд, принеси мне бумагу, перо и чернила и пришли сюда Уильяма и Джима.
Набросав на листе бумаги несколько строк, Аморе передала его Уильяму.
— Переоденьтесь в неброскую одежду и прихватите пистолеты. Через заднюю дверь выйдите в сад, пройдите через него к реке и у причала возьмите лодку. Передайте это королю или герцогу Йоркскому. Давайте действуйте — время не ждет!
Оба слуги тут же бросились исполнять распоряжение госпожи.
— Схожу еще раз проверю, все ли на запоре, — сказал Брендан с озабоченным видом.
Аморе направилась в красную комнату к Иеремии. Пастор пришел в сознание. Ален промыл и продезинфицировал рану в предплечье и наложил повязку.
— Как там дела? — слабым голосом осведомился пастор.
Аморе силилась сохранить самообладание.
— Айзек Форбс со своими людьми у дома. Я уже отправила послание королю. Скоро сюда прибудут гвардейцы!
— Форбс поклялся, что добьется, чтобы меня повесили.
— Этому не бывать! — решительно заявила Аморе. — Ален, проследите за ним.
Аморе вышла, и в это мгновение снаружи прогремел выстрел. Встревоженная, она замерла на месте и прислушалась, пытаясь определить, откуда стреляют. Вскоре раздался второй выстрел. На этот раз Аморе не сомневалась — стреляли где-то у реки. Обеспокоенная, она прошла в кабинет, окна которого выходили в сад. Как ни вглядывалась она в темноту, ничего разобрать не смогла. Но тут на реке показались две освещенные лодки. Недоброе предчувствие охватило леди Сен-Клер.
Она вернулась в столовую, где нашла Брендана. Открыв окно, ирландец разглядывал толпу.
— Что происходит? — спросила Аморе, заметив мрачное выражение лица Макмагона.
Ирландец жестом велел ей не подходить к окну, но Аморе все же подошла. Со стороны Стрэнда к дому приближался человек, ведя лошадь под уздцы. Через спину ее было переброшено бездыханное тело. По знаку Форбса двое его прислужников стащили с лошади труп и уложили на мостовую у въезда так, чтобы он был хорошо виден из окон дома.
Поняв, что это ее убитый слуга Джим, Аморе горестно вплеснула руками.
— Негодяи! Какие негодяи! — со слезами в голосе воскликнула она и стала оглядываться. — А где Уильям?
Брендан показал в окно. В это время появился второй всадник, выехавший из бокового проулка. Ведя лошадь под уздцы, он с пистолетом в руке конвоировал плененного Уильяма.
— Они знали, что мы отправим кого-нибудь в Уайтхолл, — скрипнув зубами, процедил Брендан. — Вероятно, их поджидали у причала.
— Миледи! — торжествующе выкрикнул Айзек Форбс. — Как вы могли убедиться, ваши намерения призвать себе и помощники короля пошло прахом — ваш слуга мертв. А другой исполнит все, что я ему прикажу!
— Я выйду к ним! — произнес Иеремия.
Аморе и Брендан разом повернулись к нему. Правая рука иезуита была на перевязи. Вид у пастора был ужасный — бледный как покойник, с ввалившимися, но излучающими непоколебимую решимость глазами.
Аморе отрицательно покачала головой:
— Нет, этого я не допущу!
— Будьте благоразумны, миледи. Они не пощадили Джима, не пощадят и Уильяма. А я не могу взвалить на свои плечи такое бремя.
— Они убьют вас! — попытался вразумить пастора Брендан.
— Но мистер Форбс пообещал передать меня в руки мирового судьи. И я ему верю, — солгал Иеремия.
Брендан, подойдя к нему, заклинающим тоном произнес:
— Форбс — пуританин! Святой отец, я своими глазами видел, что творили пуритане в Ирландии при Кромвеле. Они охотились на наших пасторов как на дикое зверье, подлежащее отстрелу, и хладнокровно убивали их. Стоит вам оказаться в их руках, и вы на том свете!
— Ну так решайте, миледи! — нетерпеливо призывал Форбс. — Если вы сами не в состоянии решить, вероятно, придется вам помочь!
— Миледи, поверьте, он не шутит, — предупредил Иеремия. — Так что лучше уж мне выйти к ним.
— Нет! — вырвалось у Аморе. — Никогда и ни за что!
Грохот выстрела заставил всех вздрогнуть. Аморе в ужасе бросилась к окну и выглянула наружу. Уильям с перекошенным от боли лицом скрючился на земле, прижав ладони к простреленному бедру.
Иеремия, встав рядом с Аморе, крикнул:
— Я выхожу! Отпустите слугу!
Аморе ощутила накатившую на нее ледяную волну страха и в отчаянии вцепилась в рукав пастора.
— Не допущу, чтобы вы принесли себя им в жертву! — кричала она. — Клянусь, я буду защищать вас до последней капли крови!
— Я не сомневаюсь, что будете, миледи. Но разве мы с вами одни в этом доме? Я не желаю, чтобы из-за меня кого-нибудь ранили или убили. С этим в душе я жить не смогу!
Аморе разразилась рыданиями.
— Я не могу… не могу позволить вам покинуть стены этого дома…
Подошел Брендан и обнял ее:
— Пусть он выйдет. А я пойду с ним.
— Нет, я не переживу, если потеряю вас обоих!
Брендан мягко отвел ее в сторону.
— Поверь мне! Я сумею постоять за него, — тихо проговорил он, глядя ей в глаза.
Леди Сен-Клер молчала. Было видно, что она покорилась судьбе.
