Глава 1
В ее лице не было ни кровинки. Когда все кончилось, силы внезапно покинули ее. На подгибающихся коленях она стала медленно сползать вниз по стене сарая. Сковавший ноги холод и пронизавшая тело боль доходили до замутненного сознания как бы издалека. Она сидела, отрешенно уставившись перед собой, не в силах пошевелить и пальцем…
Непонятный шум вдалеке заставил ее вздрогнуть. Торопливо перебирая пальцами, она попыталась прикрыть наготу, потуже затянув корсаж. Отчаянно хотелось вскочить, убежать из этого места, но ноги отказывались повиноваться. Словно загнанный зверь она вжалась в угол, устремив затравленный взор на дверь. Никого. Он не вернулся — видимо, получил что хотел. Но завтра или послезавтра он снова подкараулит ее и… будет домогаться!
Внезапно она ощутила поднимавшийся из земли холод. Попыталась подтянуть съехавшие чулки, но одеревеневшие пальцы не слушались.
— Энн! Энн! — раздался голос матери. — Энн, где же ты?
Со скрипом отворились двери сарая.
— Энн, почему ты не отзываешься? — обеспокоенно спросила мать, подойдя поближе.
Взгляд дочери объяснил ей все.
— Что случилось? Он снова к тебе приставал? Он тебя?..
И тут пережитый девушкой ужас вырвался наружу — она разразилась рыданиями. Мать обняла ее, прижала к себе и попыталась успокоить.
— Я призову его к ответу, — пообещала она, нежно гладя дочь по голове. — Он оставит тебя в покое, вот увидишь. Больше тебя он не тронет.
Пелена смерти, столько времени грозно нависавшая над Лондоном, похоже, рассеивалась. Все лето в городе свирепствовала чума, унося тысячи и тысячи жертв, и лишь приход зимы ослабил смертельную удавку. За какие-то считанные недели город вновь пробудился к нормальной жизни. Многие из тех, кто в панике покинул берега Темзы в страхе перед мором, возвращались. Людям не терпелось взяться за заброшенные дела. Распахивались двери мастерских и купеческих лавок, заполнялись народом вымершие опустелые улицы, между камнями мостовой которых уже начинала пробиваться зеленая трава. Люди больше не сторонились друг друга, при встречах радостно заговаривали, останавливались поболтать, поделиться накопившимися за время отсутствия новостями.
Небывало сильная пурга, обрушившаяся на Лондон в феврале, белой пеленой покрыла и могилы жертв страшной хвори, заслонив их на время от горестных взоров оставшихся в живых, помогая последним забыть ужасы и начать жизнь сначала, уповая на милость Божью.
Две фигуры в шерстяных накидках пробирались сквозь белое непроглядное месиво. Впереди шел мальчик с факелом, освещавший путь — был поздний вечер. Как же благоволила судьба к тем, кто в этот вечер оставался в четырех стенах, и кого нужда не гнала на улицу! Повитуха Маргарет Лэкстон не могла позволить себе подобную роскошь. Когда за ней посылали, она бегом бежала из дому и в дождь, и в ветер, и в жару, и в холод. Детям, появляющимся на свет, не до погоды. Маргарет Лэкстон, замедлив шаг, обернулась и стала искать глазами Энн, не поспевавшую за ней. Маргарет пыталась обучить дочь своему ремеслу и поэтому часто брала ее с собой.
— Идем, идем, девочка! — крикнула Маргарет Лэкстон. — Нельзя терять из виду мальчишку, а не то этот сорванец потащит нас через весь Смитфилд.
Из-под надвинутого на лоб капюшона Энн устремила на нее взор мученицы.
— Все будет хорошо, — успокоила ее мать. — Доверься мне. Мои снадобья помогут одолеть беду. Капельку терпения, и все кончится. И отец ничего не заметит.
Взяв дочь за руку, она снова зашагала вперед. На Пай-Корнер их дожидался мальчишка-провожатый.
— Долго еще, мальчик? — спросила Маргарет Лэкстон.
— Нет, сейчас вот повернем направо на Кок-лейн, и, считайте, уже пришли, — нетерпеливо бросил он в ответ и тут же ринулся вперед.
Снег валил так, что худенькая фигурка сразу растворилась в белесой мгле. Различим был лишь свет факела, который, подобно огромному светляку, плясал впереди. Повитуха попыталась было нагнать его, таща за руку дочь, но мальчишка несся по обледенелой мостовой во весь опор. Сумка с нехитрым инструментом повитухи, висевшая на плече у Маргарет, затрудняла ходьбу, а их поводырь проворно, словно белка, уже поворачивал на Кок-лейн. Свет факела исчез из виду. Повитуха нетерпеливо дернула дочь за руку и, ускорив шаг, потащила за собой.
Дойдя до угла, Маргарет Лэкстон замедлила шаг и стала вглядываться в снежное месиво. Куда же подевался окаянный бесенок?
— Эй, парень, где ты там? — выкрикнула она и, не получив ответа, взяла Энн за руку и побежала вперед, стремясь нагнать мальчика. В суматохе она не заметила кучу — один из здешних обитателей, державший кур, имел привычку вытряхивать птичий помет прямо на улицу. Споткнувшись об нее, Маргарет Лэкстон едва не упала, но каким-то чудом сумела удержаться на ногах. Тяжело дыша, она остановилась и недоуменно огляделась. Взгляд женщины упал на палку, воткнутую в кучу. Вытащив ее, она стала осматривать другой ее конец, потом ощупала его. Он был еще теплый и пах горелой смолой. Женщина тут же сообразила, что это тот самый факел, который нес мальчик.
— Что ж это такое? — пробормотала смущенная повитуха. — К чему было гасить факел? И куда делся мальчишка?
— Что там, мама? — обеспокоенно спросила Энн.
— Не знаю, деточка, не знаю…
Послышалось лошадиное ржание. Маргарет Лэкстон прислушалась, пытаясь понять, откуда идет звук.
— Кажется, за нами кто-то увязался, — негромко произнесла она и потащила дочь за собой. — Пойдем-ка скорее отсюда, не нравится мне все это.
Энн безмолвно последовала за матерью. Та шла, озираясь. В тени домов переулка вырисовался темный силуэт. Это был человек в плаще и надвинутой на самые глаза шляпе. От его зловещего вида и матери, и дочери стало не по себе. Маргарет Лэкстон, застыв на месте, попыталась разглядеть незнакомца.
— Дьявол… — пролепетала она.
Силуэт шевельнулся, рука мужчины исчезла под плащом, но тут же вновь появилась и протянулась к ним… Что-то сверкнуло, раздался грохот… Маргарет Лэкстон без стона рухнула на мостовую. Она умерла мгновенно…
Падая, она высвободила руку из ладони дочери. Энн смотрела на мать, не веря собственным глазам. Маргарет недвижно лежала на припорошенных снегом камнях. Девушка в ужасе стала оглядываться в поисках прохожих, потом снова уставилась на убийцу. Тот вновь пошарил под плащом и в следующую секунду выхватил второй пистолет.
Энн с криком бросилась прочь. Девушка неслась по обмерзшей мостовой, спотыкалась, падала, тут же снова поднималась и бежала дальше, беспрерывно крича, до тех пор пока позволяли силы.
Сэр Орландо Трелони был вдовцом. Полтора года назад первая жена судьи умерла при родах. Пятнадцать лет делила она горести и радости с мужем, постоянно взывая к Господу, чтобы хоть одному из их слабеньких наследников удалось пережить младенческий возраст. Однако Бог распорядился по-иному. Раз в два года Элизабет производила на свет очередного заморыша. Бесконечные беременности и тяжелые роды вконец изнурили хрупкую женщину, но она не имела привычки сетовать на судьбу. Последний ребенок, которого она выносила под сердцем, стоил ей жизни. Сэр Орландо потерял не только любящую и терпеливую спутницу — с ней умерла и надежда дождаться ребенка, плоть от плоти, кровь от крови его, Трелони, мечтавшего о нем с первого дня супружества.
