А мне велел стоять рядом с ним.
И я стояла. Потому что мне надо было немного покоя, чтобы распределить по себе изменяющее запах зелье.
Потому что я не собиралась сейчас отходить от Элора, наоборот, я планировала очень настойчиво требовать себе возможность участия в операции против Неспящих.
Поэтому мне хотелось, чтобы хозяйка борделя закончила уже свои извинения, и мы смогли разойтись с Танарэсом, после чего я взяла бы Элора в оборот.
Элор, наверное, предчувствовал это и не спешил.
Зачем с нами остался Танарэс, я так и не поняла. Не защищать же меня от Элора в случае продолжения драки. Хотя… может, и для этого. Не знаю, как у вампиров, а у нас в пробивании стен друг другом нет ничего странного. Немного некультурно, особенно для старших драконов, но в нашем с Элором возрасте простительно.
— Желаете ещё чего-нибудь? — обречённо спросила хозяйка. — Отужинать, десерт, посмотреть на танцы или иных развлечений?
— Я бы ещё посмотрел на танец девушек, — неожиданно произнёс Танарэс. — Если они не слишком напуганы моими дорогими друзьями.
— Нет, что вы, они в полном порядке и будут рады усладить вас, — поспешила уверить хозяйка и склонилась ещё ниже. — Есть иные пожелания?
— Нет, — отчеканил Элор, снова взял меня за запястье и повёл на улицу.
Напоследок я кивнула Танарэсу.
И не сопротивлялась: незачем злить Элора ещё больше перед тем, как я собралась просить.
А на улице всё так же весло шумели. Жизнь продолжалась, и яркий свет фонарей и окон заглушал блеск проступивших на небе звёзд.
— Ещё в бордель хочешь? — спросил Элор сердито.
Его пальцы были горячими, дышал он тяжело и пах раскалённым металлом намного больше, чем корицей.
— Нет.
— Голоден?
Перед нами расступались. Отступали панически, потому что на огненно-рыжих волосах Элора поблескивали, мерцали искры.
— Нет, — ответила я.
Элор оглянулся на меня, осмотрел с подозрением:
— Точно?
— Да.
— Хорошо, — столь же сердито согласился Элор, и нас объяло золотое пламя.
Оно фырчало, выдавая злость своего хозяина, но даже такое — ревущее и яростное — оно меня не обожгло.
Нас выбросило на каменное плато, и мы с Элором в темноте ухватились друг за друга, чтобы не упасть. Рядом, внизу, рокотало, рычало море, и морские птицы откликались на его голос пронзительными трелями. Весь воздух был пропитан солью и предчувствием грозы. Вдали тёмное небо прошило отблеском молнии, и следом пришёл гром.
Сюда мчался дождь, а значит, мне следовало как можно быстрее покинуть это место, не позволить воде слизать с меня изменяющее запах зелье. Но я не могла пошевелиться. Не могла ничего сказать. Элор обнимал меня крепко-крепко, и образы из снов накатили с внезапной ясностью.
Его нежность…
Его слова о любви…
О том, что он принимает меня…
— Элор, — я запрокинула голову и попыталась разглядеть его лицо в темноте, но видела лишь смутное бледное пятно с тёмными провалами глаз. — Элор, я должен участвовать в рейде.
— Нет, это слишком опасно. Даже если туда отправится боевой отряд, для тебя это слишком опасно.
— Я буду вести себя осмотрительно.
— Ты не ведёшь себя осмотрительно. — Элор судорожно сжал меня в объятиях. — На битве тебя чуть не съели, тебя — крылатого! Ты ведь мог улететь, но ты так увлёкся боем, что пропустил атаку. А ведь ты к этим существам счётов не имел! Ты встречаешься с Танарэсом наедине после того, как видел, какими могут становиться вампиры. Ты можешь гарантировать, что эта их трансформация теперь не стала их постоянным навыком? Уверен, что вампиры после обращения к своему богу не получили силы для свержения власти драконов? Уверен, что Танарэс не пытается использовать ваше общее горе, чтобы влиять на тебя? Уверен, что ты не делаешь себе хуже, постоянно вспоминая о сестре, придумывая ей подарки? Даже если бы она не умерла, сейчас она была бы замужней драконессой, занятой своей семейной жизнью и детьми. Ты уверен, что в её жизни осталось бы место для тебя? Уверен, что она не попыталась бы использовать тебя в своих целях?
— Элор, скажи честно, — получилось тихо, и я повысила голос. — Скажи честно, ты считаешь, что смерть моей сестры была к лучшему?
Один удар сердца, второй, третий… Элор молчал.
Он не мог дать точного ответа? Или не хотел говорить.
— Думаю, она бы не помешала, — после паузы произнёс Элор неохотно. — Всё равно родовой артефакт не работал, и она не могла стать избранной Лина или Арена. Так что я не считаю смерть твоей сестры каким-то особым благом. Думаю даже, что моя жизнь в случае её выживания была бы проще, ведь мы бы с тобой не встретились, у меня не было бы всех этих смущающих чувств, я не тревожил бы тебя домогательствами.
Его горячие пальцы оказались у меня на затылке, зарылись в волосы, потянули, снова вынуждая прижаться к его широкой груди.
Я прокручивала в памяти его слова, интонации. В них была осторожность, такт. Но и неприязнь — холодная, тщательно скрываемая, но всё равно ощутимая.
Элор не считал мою «смерть» благом исключительно из логических умозаключений и, скорее всего, ради Халэнна, но эмоции… Нет, я не думала, что он начнёт любить покойную менталистку Риэль Сирин. Но хотя бы чуть больше нейтральности ко второй половине своего возлюбленного — на это Элор мог быть способен. Из любви к Халэнну. Но он не был.
Самое ужасное, что меня это задевало. Несмотря на то, что я Элора понимала. Несмотря на то, что не собиралась ему открываться. Несмотря на то, что я могла это исправить, переломав его личность. Меня это задевало! Отношение существа, которое меня, по сути, не знало!
Вот уж точно эмоции делают нас слабыми, сводят с ума и не подчиняются никакой логике.
— К чему этот разговор? — спросил Элор. — Я могу извиниться за то, что мне не нравятся способности твоей сестры и то воспитание, которое дают потомственным менталистам, вся эта гордость своими способностями, уверенность, что они имеют право изменять остальных, лезть в мысли, что они венец творения и самые лучшие маги из всех только потому, что могут брать под контроль и использовать ресурсы других магов. Но разве моё извинение что-то изменит?
Искреннее — да…
— Нет, — ответила я и попыталась высвободиться из его объятий. — А теперь хватит меня тискать, давай обсудим моё участие в операции против Неспящих…
— Нет.
— Элор…
— Можешь сколько угодно бить меня в пах, но всё равно нет.
«Потому что не бить надо, не бить, а хотя бы глади…» — попытался ввернуть Жаждущий, но Многоликая снова взяла его под жёсткий контроль и стиснула на моей талии.
