как к дерьму. Даже после той ночи пьяного траха в переулке он отмахивался от нее, держал на расстоянии вытянутой руки. Она говорила ему, что любит его, а он сделал вид, что не слышит.
«Трус».
Лошадь Бедекта с громким ржанием пробила крышу и свалилась на них.
И взорвалась, ударившись об пол, – словно кто-то вливал и вливал в нее вино, как в бурдюк, до тех пор, пока кожа просто не лопнула. Все стены дома оказались в крови, кости и лошадиные кишки свисали, как праздничные гирлянды, повсюду. Ошметки внутренностей повисли в воздухе.
Соленая лошадиная кровь плеснула в глаза Бедекту, обожгла их. Он сморгнул и обвел дом взглядом. Большая часть крыши и одна из стен практически полностью исчезли, разрушенные до основания. Высоко в небе пылали и клубились, как кипящее масло, облака. Дракон пронесся прямо над домом, широко расправив крылья и на миг заслонив небо. Бедект снова услышал звуки битвы. Через пролом в стене он увидел своих мертвецов – они сражались с изгнанными из шести тысяч готлосских пехотинцев внутренними демонами и медленно, но неоспоримо проигрывали бой.
Штелен мертва. Вихтих научился сожалеть о своих поступках.
– Что это было, черт возьми? – спросил Вихтих, глядя в небо.
– Говна Кусок, – ответил Бедект.
Мечник бросил на него обиженный и озадаченный взгляд.
– Так звали мою лошадь, – пояснил Бедект.
– Хорошее имя, – сказал Вихтих.
Бедект рассмеялся, грудь его заходила ходуном, а Цюкунфт уставилась на него, как на сумасшедшего.
– Это не реально, – сказал он, пытаясь успокоить ее. Судя по ее виду, не получилось. – Я умираю, – он видел, что она не понимает. – Я все еще в той таверне. На полу. С мечом какого-то безумного жреца у меня в животе. Я умираю.
– Нет, – ответила она. – Ты здесь. Со мной.
– Этого не может быть. Если я здесь, я сумасшедший, – слова лились из него потоком. – Если я здесь, я брежу и я безумен. Если я здесь, то и он здесь, – он указал на Вихтиха, – и она мертва, – он ткнул грубым пальцем в сторону трупа Штелен. – Если я здесь, то мое безумие вытащило моих мертвецов из Послесмертия, и они все увязались за мной.
Он всхлипнул.
– Если я здесь, они все снова умирают, сражаясь, чтобы защитить меня, и я не знаю почему. Они упускают свою последнюю возможность искупления ради меня. Почему? Зачем они это делают?
Бедект схватил Цюкунфт за тонкие плечи и притянул ее ближе.
– Я не могу быть здесь. Я в здравом уме.
Через зияющую дыру в стене Бедект увидел, как дракон проходит на бреющем полете над полем битвы, испепеляя своим дыханием всех подряд – и демонов, и оживших мертвецов.
Небо истекало кровью.
Земля кричала от боли.
«Со мной все. Я умираю».
Каждый следующий вдох давался сложнее предыдущего.
Гниль заполняла внутренности Бедекта до самой сердцевины. Он чувствовал ее как пылающий внутри огонь.
– Ты здесь, – сказала Цюкунфт. – Со мной.
«Нет. Этого не может быть».
Через пролом в стене Бедект увидел человека в очень грязной, когда-то бывшей белой мантии. Его окружали изгнанные демоны. Безумный жрец Геборене увидел Цюкунфт, и в глазах его вспыхнуло пламя священной борьбы.
«Это не реально».
Ферганген выползла из зеркала и встала позади Цюкунфт. Жрец приближался к ним, пробираясь сквозь грязь и изуродованные тела.
– Это конец, – сказала Ферганген. – Вот оно. То, что я так долго планировала, ради чего манипулировала всеми вами и сделала все, что могла.
Она солгала ему, обвела вокруг пальца. Ничто из происходящего здесь не остановит Моргена, не сможет исправить ущерб, который Бедект нанес мальчику.
Почему она не выглядит счастливой?
– Это не реально, – сказал Бедект. – Ты не реальна. Никто из вас не реален. Я в здравом уме.
Вихтих стоял над трупом Штелен с мечом в руках. И вдруг он выпустил клинок, и тот упал на землю.
«Вихтих никогда не бросит меч».
Бросить меч означало отказаться от борьбы. Вихтих никогда не отказался бы от борьбы за титул Величайшего Фехтовальщика в Мире. Бедект смотрел, как Вихтих стоял, безоружный, и рыдал, закрыв лицо руками.
– Это не реально. Я в здравом уме.
Ферганген издевательски рассмеялась. Жрец Геборене подошел к разбитой стене. Он склонил голову в молитве, а Цюкунфт закричала, корчась на полу. Ее плоть вздулась и покрылась рябью, когда что-то внутри пыталось вырваться на свободу.
«Она сейчас умрет. Ее Отражение добьется того, чего хотело».
Он ничего не мог поделать. Он умирал, гниль наполняла его разорванные сталью кишки. Он был беспомощен.
Сломленный старик.
Бедект стиснул зубы и поднялся. Он встал между Цюкунфт и Ферганген. Жрец Геборене, стоявший за Отражением, сбился и замолчал.
– Вы ее не получите, – сказал Бедект.
– Тебе не остановить его, – сказала Ферганген.
Его.
Не «нас»?
Не «меня»?
– Все это неправильно, – сказал Бедект.
Небо пылало, дракон давал круги над полем битвы, испепеляя души, и снова исчезал в горящих облаках. Бесчисленные тысячи уже неподвижных и все еще двигающихся мертвецов усеивали землю. Армия изгнанных демонов стояла позади жреца Геборене, ожидая его приказов. Ожидая, когда он сорвется с Вершины.
Это было уже слишком. Здесь нельзя было победить, и отсюда нельзя было выбраться.
«Неужели это я набредил это все?»
Бедект не знал.
«Они пытаются заставить тебя сомневаться в себе».
Это не сработает. Он знал, кто он такой. Он знал, что он такое.
Это было неправильно. Всё это. Реальность не должна быть такой. Цюкунфт здесь быть не должно. Она не должна так умереть из-за того, что случайно толкнула свою младшую сестру в зеркало.
Бедект выпрямился во весь рост. Боги, как бы ему хотелось, чтобы в руках у него был топор – хотя бы для того, чтобы опереться на него.
– Это неправильно, – сказал он. – Все это – неправильно.
Бедект поднял руки к небу и закричал:
– Я В ЗДРАВОМ УМЕ!
* * *
Штелен вытащила маленький острый нож, и Вихтих понял, что он – мертвец. Она промахнулась и отрезала ему только часть уха. Но если ты посвящаешь всю жизнь тому, чтобы стать Величайшим Фехтовальщиком в Мире, некоторые вещи тело знает само, не нуждаясь в этом куске глины, мозге, который только мешает в бою. Его тело знало то, чего он не знал. Метнув нож, Штелен раскрылась. Его тело заметило, что она отвлеклась, и подействовало само по себе. Он проткнул ее мечом. И его мозг, этот бесполезный кусок глины, осознал произошедшее только тогда, когда стало слишком поздно.
Вихтих увидел, как шесть дюймов кончика его меча вышли между ее горлом и ключицей.
